- Нет, - угрюмо отрезал Писарро. - Как он мог быть слугой Господа? Он ничего не знал об Иисусе. Он не понимал Троицу. Когда священник дал ему Библию, он с презрением швырнул ее на землю. Это был язычник, Сократ! Как и ты. Ты вообще не разбираешься в таких вещах, если называешь Атауальпу праведником. Или если считаешь, что сможешь меня в этом убедить.
- Безусловно, я очень мало знаю. Но ты говорил, что он был мудрым и добрым?
- Для язычника - да.
- И хорошим правителем для своего народа?
- Похоже, да. Они процветали, когда я к ним пришел.
- Но все-таки он не был праведником.
- Я же объяснил. Он никогда не принимал причастия. По правде говоря, отвергал до самого дня смерти. И только тогда принял крещение. И вот тут-то и стал праведником. Но его уже собирались казнить, и было поздно его спасать.
- Крещение? Расскажи мне о нем, Писарро.
- Это таинство.
- Что такое таинство?
- Священный обряд. Он проводится священником с помощью святой воды. Человек тогда приходит в лоно Святой Матери-Церкви и обретает прощение всех грехов - и первородного, и своих собственных - и приобщается к Святому Духу.
- Потом ты мне расскажешь об этом побольше. Итак, благодаря крещению, ты сделал этого доброго правителя праведником? А потом убил его?
- Да.
- Но он же был праведником, когда ты убил его. Так что, несомненно, это убийство было грехом.
- Он должен был умереть, Сократ!
- А почему? - спросил афинянин.
- Сократ доиграется, - сказал Таннер. - Писарро его убьет. Ты только посмотри!
- Смотрю, - откликнулся Ричардсон. - Только никто никого не убьет. У них слишком разные воззрения.
- Вот увидишь.
- Ты думаешь?
- Я тебе уже объяснил, почему он должен был умереть, - продолжал Писарро. - Потому что его народ разделял его верования. Они поклонялись солнцу, потому что правитель сказал: "Солнце - Бог". Если бы мы позволили им и дальше вытворять то же самое, их души попали бы в ад.
- Но если они во всем следовали ему, то обязательно тоже приняли бы крещение и стали праведными, что порадовало бы и тебя, и твоего бога! Разве не так?
Писарро запустил пальцы в бороду:
- Нет!
- Почему ты так думаешь?
- Потому что правитель согласился принять крещение только после того, как мы приговорили его к смерти. Он стоял у нас на пути, разве не понимаешь? Он нам мешал! И мы от него избавились. Сам он никогда бы не обратил свой народ в истинную веру. Вот почему мы убили его. Но мы не хотели убивать его душу, как собирались убить тело, а потому сказали: "Послушай, Атауальпа, мы собираемся казнить тебя, но если ты примешь крещение, то мы тебя просто быстро задушим, а если нет, то сожжем живьем и смерть твоя будет медленной". Конечно, он согласился на крещение, и мы задушили его. А что поделать? Он должен был умереть. Конечно, мы знали, что он не обрел истинной веры и в душе остался таким же язычником. Но все-таки он умер христианином.
- Кем?
- Христианином! Христианин! Тот, кто верит в Иисуса Христа, Сына Божьего!
- Сын Божий. - Сократ казался озадаченным. - А христиане верят и в Бога тоже или только в его сына?
- Ну ты и глуп!
- Не буду отрицать.
- Есть Бог Отец, Бог Сын, и еще Святой Дух.
- Ага, - кивнул Сократ. - И в которого из них верил твой Атауальпа, когда вы его задушили?
- Ни в одного.
- И все же он умер христианином? Не веря ни в одного из твоих трех богов? Как это понимать?
- Он же был крещен, - Писарро начал раздражаться. - Не все ли равно, в кого он верил? Священник окропил его водой! Священник произнес нужные слова! Если обряд проведен правильно, то душа спасена независимо от понимания и веры! А как крестят детей? Младенец ничего не смыслит и ни во что не верит - но становится христианином, когда вода касается его!
- Многое из твоих слов загадка для меня, - сказал Сократ, - Но я понимаю, что ты считал убитого правителя не только мудрым, но и благочестивым, потому что он был омыт водой, как того требуют твои боги. Значит, ты убил доброго правителя, которого после крещения приняли твои боги. Мне это кажется дурным поступком. И значит, здесь вовсе не то место, куда добродетельных людей посылают после смерти. Так что или я и сам недобродетелен, или не понимаю ничего в этом месте и в причинах нашего здесь появления.
- Черт побери, ты хочешь свести меня с ума? - рявкнул Писарро. Он выхватил шпагу и яростно рассек воздух. - Если ты не заткнешься, я покрошу тебя на кусочки!
- О-о, - протянул Таннер. - Это уже чересчур для диалектической беседы.
- Друг мой, у меня и в мыслях нет раздражать тебя, - мягко сказал Сократ. - Я просто пытаюсь разобраться.
- Ты глупец!
- Несомненно, так оно и есть, я уже признавал это несколько раз. Что ж, если хочешь пустить в ход свой меч - давай. Но не думаю, что у тебя получится.
- Катись ко всем чертям, - проворчал Писарро. Он посмотрел на шпагу и покачал головой. - Нет. Ничего не выйдет. Пройдет сквозь тебя, как сквозь воздух. А ты будешь стоять и смотреть, как я пытаюсь тебя проткнуть, и даже глазом не моргнешь. Правильно? - Он вновь покачал головой. - Нет, ты не глуп. Ты споришь как самый умный монах из всех, кого я когда-либо знал.
- Я действительно глуп, - сказал Сократ. - Я знаю ничтожно мало. Но всегда стремлюсь глубже познать мир или хотя бы постичь что-то в себе самом.
Писарро пристально посмотрел на него:
- Нет. Меня не проведешь. Старик, я немного разбираюсь в людях. Я понял твою игру.
- Что же это за игра, Писарро?
- Я вижу твое высокомерие. Вижу, что ты считаешь себя величайшим мудрецом в мире, призванным ходить и поучать жалких драчливых дурней вроде меня. Ты выставляешь себя глупцом, чтобы обезоружить своих противников, а потом унизить их.
- Один - ноль в пользу Писарро, - сказал Ричардсон. - Он таки заметил уловки Сократа.
- Может, он читал Платона, - предположил Таннер.
- Писарро не умел читать.
- То было раньше. А мы говорим о сейчас.
- Невиновен, - тоном судьи провозгласил Ричардсон. - Дело только в его крестьянской проницательности, и ты это прекрасно знаешь.
- Да это я так… - Таннер подался вперед, вглядываясь в голокамеру. - Боже, как удивительно наблюдать за их спором! Они кажутся совершенно настоящими.
- Так оно и есть.
- Нет, Писарро, я отнюдь не мудр, - сказал Сократ. - Но даже при всей своей глупости я могу быть не самым последним из мудрецов.
- Так ты думаешь, что умнее меня, да?
- Откуда мне знать? Сначала расскажи о своей мудрости.
- Я достаточно умен, чтобы начать жизнь свинопасом, а закончить наместником Перу.
- О, тогда ты, должно быть, очень мудр.
- Думаю, да.
- Но ты все же убил мудрого правителя, ибо он был недостаточно мудр, чтобы поклоняться Богу так, как ты хотел. Мудро ли ты поступил, Писарро? Как народ воспринял известие об убийстве своего правителя?
- Они подняли мятеж против нас. Разрушили собственные храмы и дворцы, и спрягали от нас золото и серебро, и сожгли мосты, и ожесточенно бились с нами.
- Как ты думаешь, а не лучше ли было не убивать его? Он мог быть полезным.
- В конце концов мы покорили их и обратили в христианство. А именно этого мы и добивались.
- Но этого же можно было добиться и другим, более мудрым способом?
- Возможно, - нехотя признал Писарро. - Но у нас, так или иначе, все получилось. А это главное, согласен? Мы справились с задачей, пусть даже был лучший способ. Это ангелы делают все идеально. Мы же не ангелы, но добились того, чего хотели, и да будет так, Сократ. Да будет так.
- Похоже, ничья, - заметил Таннер.
- Согласен.
- Великолепная игра!
- Интересно, кого бы пустить в нее играть следующим? - промолвил Ричардсон.
- Интересно, как это можно использовать, если отбросить в сторону игры? - откликнулся Таннер.
- Позволь мне рассказать один случай, - попросил Сократ. - Однажды Дельфийский оракул сказал моему другу: "Нет никого мудрее Сократа". Но я очень сомневался в справедливости этого утверждения. Меня удивили эти слова, которые, как я знал, были очень далеки от истины. И я решил поискать человека намного умнее меня. Жил в Афинах политик, известный своей мудростью, и я пришел к нему и задал множество вопросов. Послушав его, я пришел к выводу: хотя многие люди, и особенно он сам, считали этого политика мудрецом, он отнюдь не был мудр. Он только мнил себя мудрецом. И я понял, что, вероятно, более мудр, чем он. Ни он, ни я не знали ничего действительно стоящего. Но он не знал ничего и думал, что знает. Я тоже ничего не знал, но не считал себя сведущим. И хотя бы в этом я был мудрее: я не думал, что знаю то, чего не знал.
- Ты хочешь осмеять меня, Сократ?