Ненавижу осень. Время меланхолии, время умирания. Каждый год мое настроение падает вместе с мокрыми листьями, и я оживаю только с первыми зимними морозами. Психиатрическая статистика показывает, что самый высокий уровень самоубийств приходится на весну. Мне это совершенно непонятно. Если я когда-нибудь прыгну со скалы в море, это случится в гнетущие месяцы засыпания природы.
Солярий был серым и холодным. В это воскресенье солнце так и не прорвалось сквозь облака.
Поднявшись в спальню, я нашел свой чемодан и принес его вниз. За годы бродяжничества я поменял местами традиционный багаж художника: в чемодане я держал инструменты своей профессии, а в сумке белье и одежду. Мне пришлось дополнить внутри большой жесткий чемодан петлями и зажимами и фактически превратить его в переносную студию, и теперь в нем вместе с кистями и красками хранились легкий складной металлический мольберт, в небьющихся бутылках льняное масло и скипидар, подставка, в которой четыре мокрые кисти не касаются друг друга. Еще чемодан вмещал большую коробку с тряпками, запыленные холсты и довольно большой сосуд со спиртом - все необходимое для того, чтобы инструменты хранились в чистоте и порядке. Превращение чемодана в студию стоило мне многих несъеденных сандвичей, зато потом сэкономило немало времени.
Я поставил мольберт, пристроил палитру и на холсте среднего размера принялся рисовать меланхолический пейзаж, сад Дональда, как я его видел, а за ним в глубине голые поля и мрачные леса. Не обычный мой жанр живописи, и, если быть честным, не та живопись, о которой заголовки в газетах вспоминают и через сто лет. Но, по крайней мере, мне было что делать. Становилось холоднее, но я работал не переставая, пока заморозивший нас Фрост* не уехал. Больше он со мной не разговаривал и ушел не попрощавшись, решительно закрыв дверь. Его целеустремленные шаги проскрипели по дорожке сада.
* Здесь игра слов. Фрост - frost (англ.) - мороз. (Прим. ред.)
В теплой кухне я нашел растерзанного на клочки Дональда. Он сидел, уперев локти в стол и спрятав в ладони лицо. Можно рисовать картину «Абсолютное отчаяние». Услышав, как я вошел, он медленно поднял голову, внезапно постаревший, с глубокими морщинами на липе.
- Знаешь, что он думает? - спросил Дональд.
- Примерно знаю.
- Я не смог убедить его. - Дональд мрачно смотрел на меня. - Он твердит одно и то же. Без конца повторяет одни и те же вопросы. Почему он не верит мне?
- Многие лгут полиции. По-моему, полиция просто привыкла, что ей всегда лгут.
- Он хочет встретиться завтра у меня в офисе, куда приведет коллег, мол, им надо проверить мои финансовые отчеты.
- Скажи спасибо, что он не повез тебя в офис сегодня, - вздохнул я.
- Да, ты прав.
- Дон, мне очень неприятно, но это я сказал ему, что вино пропало, а у него появились подозрения… Во многом моя вина, что он так скверно относится к тебе.
- Я бы сказал ему сам, - устало покачал головой Дональд. - Я ничего не собирался скрывать.
- Но… Я даже обратил его внимание, что нужно много времени, чтобы вывезти столько бутылок.
- М-м-м, он бы и сам додумался.
- Сколько, по-твоему, это заняло у них времени?
- Смотря сколько человек работало. - Дональд потер рукой измученное лицо и сощурил покрасневшие глаза. - У них должны были быть специальные ящики для бутылок, то есть они знали про вино в погребе, а не случайно наткнулись на него. А Фрост говорит… это значит, я сам уже давно продал вино, а теперь, заявив, что оно пропало, могу потребовать страховую премию. Или, если оно действительно было украдено в пятницу, я сам сказал ворам, что нужны специальные ящики, и сам устроил этот кровавый кошмар.
Мы оба сидели и молчали, но каждый думал о непробиваемой подозрительности Фроста. Наконец я спросил:
- Кто знал, что у тебя здесь есть погреб с вином? Кто знал, что дома никого не бывает по пятницам? И что было главной целью ограбления - картины или вино?
- Боже мой, Чарльз, ты говоришь, как Фрост.