Маврин-Скел был спроектирован как автономник группы Особых Обстоятельств для Отдела Контакта; в первую очередь это была военная машина с набором сложных, особо прочных сенсорных и оружейных систем, которые для большинства автономников были излишни и бесполезны. Согласно обычной практике Культуры его характер не был в точности определен на стадии проектирования - автономнику позволялось развиваться после того, как его мозг был собран. Культура рассматривала фактор непредсказуемости при производстве мыслящих машин как плату за их индивидуальность, но в итоге не все собранные автономники оказывались вполне пригодными к выполнению изначально поставленных перед ними задач.
Маврин-Скел был одной из таких машин, отклонившихся от проекта. Было решено, что его личность не совсем подходит для Контакта и даже для Особых Обстоятельств. Он оказался неуравновешенным, воинственным и черствым. (Это были только те причины его отставки, о которых он сам соблаговолил сообщить.) Ему предоставили выбор - либо радикальное изменение личности, не оставляющее почти ничего от изначального характера, либо жизнь за пределами Контакта, когда личность останется неизменной, но сложные системы вооружения и связи будут демонтированы, так что Маврин-Скел станет стандартным автономником.
С горечью он выбрал второе и отправился на орбиталище Чиарк, где надеялся снова оказаться в своей тарелке.
- Недоумок, - бросил Маврин-Скел Хамлису Амалк-нею и пустился в направлении ряда открытых окон.
Поле ауры пожилого автономника побелело от гнева, а судя по ярко-переливчатому радужному пятну, он с помощью узколучевого приемопередатчика пытался связаться с удаляющейся машиной. Маврин-Скел резко остановился и повернулся. Гурдже задержал дыхание, пытаясь предугадать, что скажет Хамлис и что ответит маленький автономник; он был уверен, что второй, в отличие от Хамлиса, свою реплику не станет держать в секрете.
- А я ненавижу, - медленно сказал Маврин-Скел с расстояния метра в два, - не то, что я потерял, а то, что приобрел, став - пусть и в далеком приближении - похожим на усталого, потертого жизнью старца вроде вас, у которого даже не хватило человеческого достоинства умереть, когда он устарел морально. Вы - пример пустой траты материи, Амалк-ней.
Маврин-Скел превратился в зеркальную сферу и, демонстрируя полное нежелание продолжать разговор, унесся вдаль и исчез в темноте.
- Умственно отсталый сопляк, - сказал Хамлис, поля его приобрели иссиня-ледяной оттенок.
Борулал пожала плечами:
- Мне его жалко.
- А мне - нет, - сказал Гурдже. - Думаю, он прекрасно проводит время. - Он повернулся к профессору: - И когда же я смогу познакомиться с вашим гением от стрикена? Или вы ее прячете пока, чтобы слегка поднатаскать?
- Нет, просто мы дали ей время акклиматизироваться, - сказала Борулал, ковыряя в зубах острым концом палочки от тарталетки. - Насколько я понимаю, девушка воспитывалась в довольно тепличных условиях. Похоже, она только-только сошла с ВСК и, должно быть, чувствует себя не совсем в своей тарелке. К тому же она приехала не для того, чтобы изучать теорию игр, имейте это в виду, Жерно Гурдже. Она будет изучать философию.
Гурдже изобразил подобающее удивление.
- Тепличное воспитание? - переспросил Хамлис Амалк-ней. - На ВСК? - Вороненый оттенок его ауры свидетельствовал об изумлении.
- Она застенчива.
- Это понятно.
- Я должен с ней познакомиться, - сказал Гурдже.
- Познакомитесь, - сказала Борулал. - И, может, скоро. Она сказала, что может пойти со мной на следующий концерт в Тронце. Хаффлис там дает сеанс игр, верно?
- Обычно так, - согласился Гурдже.
- Может, она сыграет с вами там. Но не удивляйтесь, если она вас испугается.
- Я буду образцом доброжелательности. Борулал задумчиво кивнула. Она устремила взгляд на толпу собравшихся, и на секунду на ее лице появилось встревоженное выражение, когда из центра зала послышались громкие одобрительные крики.
- Прошу прощения, - сказала она. - Кажется, могут начаться неприятности.
С этими словами она удалилась. Хамлис Амалк-ней посторонился, чтобы опять не сыграть роль столика; профессор забрала свой бокал с собой.
- Вы сегодня утром видели Йей? - спросил Хамлис у Гурдже.
Тот кивнул:
- Она засунула меня в скафандр, всучила автомат, и мне пришлось палить по игрушечным ракетам, которые сами себя демонтируют с помощью взрыва.
- И вам это не понравилось.
- Ничуть. Я возлагал на эту девицу большие надежды, но она делает слишком много таких вот глупостей. Боюсь, ее разум демонтируется при помощи взрыва.
- Да, такие развлечения не каждому по душе. Она просто пыталась вам помочь. Вы говорили, что испытываете беспокойство, ищете новых ощущений.
- Уж это мне точно не понравилось, - сказал Гурдже, внезапно охваченный необъяснимой грустью.
Они с Хамлисом смотрели, как мимо проходят люди, направляясь к длинному ряду окон над террасой. В голове Гурдже тупо гудело - он совсем забыл, что во избежание неприятных последствий прекращать действие Пряноголубого следует плавно. Испытывая легкую тошноту, он смотрел, как люди проходят мимо.
- Кажется, подошло время фейерверка, - сказал Хамлис.
- Да… Давайте-ка подышим свежим воздухом.
- Именно это мне и нужно. - Аура Хамлиса засветилась тускловато-красным оттенком.
Гурдже поставил свой бокал и вместе со старым автономником присоединился к толпе людей, которые направлялись из яркого, увешанного гобеленами зала на залитую светом террасу, выходящую на темное озеро.
-
Дождь ударил в окна с таким звуком, будто в огне затрещали дрова. Вид из дома в Икрохе на крутой, поросший лесом склон и дальше - на фьорд и горы на другом берегу - был искривлен, искажен водой, хлещущей по стеклу; а иногда низкие тучи обтекали башни и купола дома Гурдже наподобие влажного дыма.
Йей Меристину поставила обутую в сапог ногу на резной камень облицовки очага, положила бледно-шоколадную руку на тонкую каминную полку, взяла с пола большую чугунную кочергу и принялась тыкать в шипящие и полыхающие поленья. Искры устремились вверх по высокой трубе и где-то наверху встретились с дождем.
Неподалеку от окна парил Хамлис Амалк-ней, глядя на безрадостные серые тучи.
Деревянная дверь в углу комнаты распахнулась, и появился Гурдже, неся поднос с горячей выпивкой. На нем была свободная легкая куртка и мешковатые брюки. Он прошел по комнате, слегка шлепая тапочками, поставил поднос, посмотрел на Йей.
- Ну как, придумала ход?
Йей подошла к доске и, мрачно взглянув на нее, покачала головой.
- Нет. Я думаю, ты выиграл.
- Смотри.
Гурдже принялся переставлять фигуры. Руки его над доской двигались быстро, как у фокусника, но Йей успевала следить за ходами. Она кивнула.
- Да, вижу. Но… - она постучала пальцем по шестиугольному полю, на которое Гурдже поставил одну из ее фигур, - это только если бы я двумя ходами ранее надежно прикрыла эту блокирующую фигуру. - Она села на диван, приветственно подняла свой бокал. Гурдже улыбался на диване напротив нее. - Твое здоровье, победитель.
- Еще чуть-чуть - и ты бы выиграла. Сорок четыре хода. Ты становишься сильным игроком.
- Относительно, - сказала Йей, потягивая из бокала. - Только относительно.
Она откинулась к спинке низкого дивана, а Гурдже принялся расставлять фигуры в начальную позицию. Хамлис Амалк-ней подплыл поближе, замерев чуть ли не между ними.
- А знаешь, Гурдже, - Йей поглядела на лепной потолок, - мне всегда нравилось, как этот дом пахнет. - Она повернула голову к автономнику: - А вам, Хамлис?
Поле ауры Хамлиса ненадолго сместилось в одну сторону - аналог пожимания плечами.
- Да. Видимо, потому, что наш хозяин топит дом бонизом. Это дерево вывела тысячу лет назад одна старая Вэйварианская цивилизация специально ради запаха, который оно выделяет при горении.
- Да, запах довольно приятный, - согласилась Йей, поднялась, снова подошла к окнам и покачала головой. - Погодка тут и правда мерзкая, Гурдже.
- Это же горы, - объяснил он.
Йей оглянулась, выгнув дугой бровь.
- Неужели?
Гурдже улыбнулся и одной рукой разгладил аккуратно подстриженную бороду.
- Как твои ландшафтные проекты, Йей?
- Не хочу об этом говорить. - Она покачала головой, глядя в окно, за которым не прекращался дождь. - Ну и погода. - Йей поставила бокал. - Неудивительно, что ты живешь отшельником.
- Ну, дело тут не в дожде, Йей. Дело во мне. Со мной никто долго не может жить.
- Он хочет сказать, - пояснил Хамлис, - что сам ни с кем долго не может жить.
- Готова в это поверить. - Йей снова возвратилась к дивану, села на него, скрестила ноги и принялась крутить в руке одну из фигур. - А вы что думаете об игре, Хамлис?
- Вы, похоже, достигли пределов своих технических возможностей, но ваше мастерство продолжает расти. Правда, сомневаюсь, что вам когда-нибудь удастся обыграть Гурдже.
- Ну вот. - Йей изобразила уязвленную гордость. - Я всего лишь начинающая. Еще могу расти. - Она поскребла ногти одной руки ногтями другой и несколько раз щелкнула языком. - И, судя по тому, что говорят, у меня есть перспективы роста и в ландшафтостроении.
- У вас проблемы? - спросил Хамлис. Несколько мгновений у Йей был такой вид, будто она не услышала вопроса, потом она вздохнула и откинулась к спинке.
- Да… эта сволочь Элстрид и этот вонючая ханжеская машина Пришиплейл. Они такие… трусливые. Просто не хотят слушать.
- О чем?