Потому что, хотя он понимал, что папа прав и Белу винить не за что, он хотел проучить его за то, что тот хотел убить Бастера, - и уже придумал как.
Он напугает парня до позеленения - а может быть, узнает заодно, по каким таким таинственным причинам ему надо возвращаться домой в определенное время и не позже. "В некоторые дни"…
Наконец взрослые занялись своим бриджем, и Джонни оставил их - вышел на крыльцо и сел там рядом с Бастером, и они сидели и вместе смотрели на огромную желтую полную луну, горевшую в небе как прожектор. Бастер, похоже, устал. Последние два часа он бродил по лужайке, обнюхивал каждую травинку, какой касался Бела, тихо рычал - а время от времени издавал вдруг довольно испуганный вой. Сейчас, однако, он сидел смирно, а Джонни чесал его за ушами и думал про завтрашний день.
Хорошая идея. Так он и сделает - напугает Белу как следует, а потом объяснит, за что, и помирится с ним, потому что Бела все-таки вроде хороший парень… чудной только немножко.
На другой день Джонни взял фонарик и часам к трем явился на бывшую ферму Бурманов. Он пошел не по дороге, а прямо через поросшее сорняками кукурузное поле, которое старик Бурман когда-то так любовно лелеял. Выйдя из редкой кукурузы, Джонни увидел Белу Ковача, игравшего во дворе возле ветряка.
Увидев Джонни, Бела замер, широко открыв глаза, и в его облике опять мелькнуло что-то от животного, готового в любой миг рвануться и убежать.
- Я пришел извиниться. Мне жаль, что Бастер хотел тебя покусать.
- Ну… - Бела вдруг часто замигал. Его руки были сложены коробочкой на высоте пояса.
Джонни ждал, что Бела скажет еще что-нибудь, но тот молчал. Джонни с любопытством посмотрел на руки Белы.
- Что там у тебя?
Губы Белы дрогнули. Он поднял руку, и Джонни увидел на его ладошке мышь. Она свернулась в комок, широко открыв рот, - но, заметил Джонни, даже не пробовала укусить. В крохотных черных глазах блестел ужас.
- Я ее поймал, - объяснил Бела. - В амбаре.
- Зачем тебе понадобилось ловить мышь? - с некоторым отвращением спросил Джонни. - Кошки-то на что?
Бела опять мигнул, и Джонни вдруг показалось, что Бела собирался плакать перед его появлением, да и теперь сдерживает слезы.
- Я хотел с ней подружиться, - тихо сказал Бела. - Но в Америке все как дома. Все животные меня боятся и не любят.
- Ха, еще бы ей не испугаться - раз ты ее поймал и держишь. Всякая мышь тут испугается.
- Но не так.
Бела встал на колени и осторожно опустил мышь на землю. Секунду она серым мячиком лежала на земле - затем развернулась и кинулась наутек, да так быстро, что на полпути к амбару споткнулась и дважды кувыркнулась через голову, а добравшись наконец до заветной щели между досок амбара, промахнулась и с разбегу ударилась о доски. В следующий миг, отчаянно работая лапками, мышь исчезла.
- Видишь? - сказал Бела. - До смерти пугается и бежит. Кошка сделала бы то же самое. Не будет у меня никаких ручных зверей… - Он поднялся на ноги и улыбнулся своей странной, застенчивой и одинокой улыбкой. - Я тоже жалею о вчерашнем, Джонни. Мне жаль, что я пытался ударить твою собаку. Я не хотел…
- О… - неловко пробормотал Джонни, вспомнив, как папа пожалел Белу - и вспомнив о том, что он задумал. - О… забудем это. Ага?
Потом Бела привел его в дом - познакомить с родителями.
Мистер Ковач оказался высоким, крепким и красивым человеком средних лет, и двигался он так же плавно, как Бела. И миссис Ковач тоже - Джонни заметил это, как только вошел в гостиную. Родители Белы как раз заканчивали обедать, и, когда Джонни вошел, оба встали. Манеры Старого Света - и это удивительное плавное изящество движений, напоминающее о естественно-грациозных движениях животных.
- Мама, папа, - сказал Бела, - вот Джонни Стивенс, с которым мы вчера познакомились.
Мистер Ковач крепко, но осторожно пожал Джонни руку - судя по величине ладони и ее твердости, папа Белы был очень-очень сильным.
Забавно: когда Джонни отпустил его руку, кончики его пальцев скользнули по чему-то колкому - точь-в-точь папина щека после бритья, только жестче. Точно короткая щетина.
Глупости, конечно. На ладонях волос ни у кого не бывает. Наверно, у мистера Ковача просто мозоли на руках шелушатся…
Миссис Ковач - красивая, тонкая женщина, - вежливо склонила голову и поздоровалась (у нее акцент был куда заметнее, чем у Белы):
- Здравствуйте, мистер Стивенс, рада вас видеть.
Джонни показалось, что он стал немножко выше ростом: его еще никто никогда не величал "мистер Стивенс".
- Очень рад с вами познакомиться, - ответил он.
- Бела рассказал нам о том, что случилось вчера, - продолжала миссис Ковач. - Я тоже прошу у вас извинения. Увы, животные просто не любят нас. Как ни жаль, но это наша фамильная черта.
- Чего там, - помотал головой Джонни. - Это я пришел прощения просить. И чтобы поиграть с Белой.
Миссис Ковач улыбнулась и сказала почти то же, что накануне сказала мама Джонни:
- Как хорошо… что у Белы есть теперь такой хороший товарищ.
Настал черед Джонни смущенно улыбнуться. Он отвел взгляд и наконец-то осмотрелся.
Когда он был в этом доме последний раз, недели три назад, здесь были только голые стены да мусор на полу. Теперь в комнате стояла мебель - по большей части самая обыкновенная; но кое-что - например, круглый стол посреди комнаты или большое резное бюро-секретер - выглядели вполне по-иностранному. И картины - почти все в рамах, тяжелее и пышнее которых Джонни видеть не приходилось; и почти все изображали чудны́е иностранные здания. А еще "не по-нашему", решил Джонни, выглядели скатерть, подсвечники, лампы, коврик… целая куча вещей там и тут. У всех них был солидный, уютный, старинный вид.
Заметив интерес Джонни, мистер Ковач сказал (у него оказался глубокий бас):
- Мы привезли довольно много вещей из Венгрии.
- У вас очень красиво, - улыбнулся Джонни.
- Благодарю, - серьезно кивнул мистер Ковач.
Миссис Ковач начала убирать со стола, Джонни мельком глянул на тарелки… и когда он увидел, что было у Ковачей на обед, рот у него сам собой раскрылся, и он, не веря своим глазам, посмотрел еще раз.
Сырое мясо. Как ростбиф - только не печеный. И больше ничего! Большое блюдо красной, сочащейся кровавым соком говядины посреди стола, три тарелки со следами этого сока да кувшин с водой. И все.
Мистер Ковач и на этот раз заметил любопытство Джонни. Вернее, его потрясение.
- Сырое мясо, - с некоторым нажимом сказал он, - полезно для крови. Мы едим сырой бифштекс один или даже два раза в неделю, молодой человек.
- О… - пробормотал Джонни, пытаясь не слишком пялиться на стол, а еще лучше - отвести от него глаза. - Я, кажется, тоже где-то про это читал… что сырое мясо полезно. Но я не думаю… - он умолк.
- Вы не думаете, что оно пришлось бы вам по вкусу, - улыбнулась миссис Ковач, собирая тарелки. - Но вы слишком хорошо воспитаны, чтобы сказать это.
Джонни кивнул, чувствуя себя ужасно неловко.
- Ну, - сказал мистер Ковач, - подойдите-ка сюда, молодой человек.
Джонни встал перед его стулом. Почему-то он чувствовал, что мистер Ковач - хороший человек и дружелюбно настроен.
Мистер Ковач одобрительно - даже как-то оценивающе - взглянул на крепкие руки Джонни, его прямую шею, ясные глаза.
- У вас отменное здоровье, - заключил он.
- Я… да, наверное.
- Вы будете прекрасным товарищем для Белы, - сказал Мистер Ковач. - Он у нас мальчик подвижный. Вы знаете здешние места?
- Да я в них всю жизнь прожил!
- Прекрасно. Разумеется, вы предостережете Белу относительно всех возможных опасностей.
- Ясное дело.
- Прекрасно. Ну а теперь, Бела, почему бы тебе не показать гостю наш дом?
Миссис Ковач взяла со стола блюдо с сырым мясом; мистер Ковач потянулся, прихватил с блюда ломтик и впился в него зубами - а зубы у него, когда он открыл рот, оказались удивительно длинными, белыми, и, судя по тому, как легко они рвали мясо, очень острыми.
Прожевывая мясо, он как-то задумчиво посмотрел на Джонни. В это время мальчики стояли у книжного шкафа - Бела показывал Джонни, как пишут в Венгрии.
Миссис Ковач тоже взглянула на Джонни, и ее большие светлые глаза - сейчас могло показаться, что они даже как будто светятся, - прошлись по телу Джонни: мускулистые руки и ноги, загорелая шея… Она провела языком по губам.
- Дома, там… - со вздохом сказала она по-венгерски.
- Эва… - мягко остерег ее мистер Ковач.
- Ах, imadot[4] Ференц, я просто думаю. Но ты только взгляни на него…
Мистер Ковач, глядя на выражение ее лица, понимающе улыбнулся.
- Ш-ш!.. Полно, Эва. Мы оставили все это дома… лучше даже не думать.
- Sajnos[5]… - Миссис Ковач тоже взяла маленький ломтик мяса. И зубы ее оказались не менее острыми и длинными, чем зубы ее мужа. Она вновь вздохнула. - Новая страна, новая жизнь… Я понимаю, милый.
- Ты несчастлива, Эва?
- Несчастлива!.. - Эва Ковач улыбнулась ему (поскольку нижняя губа скрыла острые края ее зубов, улыбка получилась очень милой). - Несчастлив мой желудок. Но сама я счастлива, что мы наконец в безопасности, Ференц.
Он взял ее руку и прижал к своему плечу.