Ты, уставший ненавидеть - Валентинов Андрей

Теплым сентябрьским днем на коктебельском пляже, как раз напротив знаменитого

дома Волошина, два гражданина принимали солнечные ванны. Накануне шел дождь, и

это, вероятно, распугало отдыхающих - почти никто не пришел в этот час на берег

насладиться прелестями "бархатного" сезона. Лишь неподалеку от пустынного в этот

час пирса какие-то дамы играли огромным надувным мячом да несколько чудаков из

съехавшихся в Коктебель литераторов восседали в шезлонгах, лениво поглядывая на

черную глыбу Карадага. Итак, вокруг никого не было, и двое отдыхающих могли без

всяких помех с удобством расположиться на большой подстилке под лучами крымского

солнца. Точнее, на самой подстилке сидел один - высокий, необыкновенно тощий

мужчина лет пятидесяти, совершенный альбинос, скрывавшийся от солнца под большой

белой пальмой, накинув для верности на плечи махровое полотенце. Второй -

среднего роста крепыш - сидел прямо на гальке, подставляя горячим лучам

загорелые почти дочерна плечи и грудь. Пожилой альбинос дымил "Казбеком", его

молодой спутник, похоже, напротив, не переносил табачного дыма, стараясь

отодвинуться подальше от медленно поднимавшихся в безоблачное небо сизых

никотиновых колец.

Они беседовали. Тот, что постарше, говорил быстро, горячо, его сосед отвечал не

торопясь, взвешивая слова и делая перед каждой репликой не менее чем минутную

паузу. Будь рядом кто - либо посторонний, он неизбежно обратил бы внимание на

одну странность: крепыш, явный славянин с сильными, немного грубоватыми чертами

широкого русского лица, отчего-то отзывался на имя Арвид. Его белокурый сосед,

говоривший с заметным акцентом, да и по виду весьма напоминавший эстонца или

финна, в свою очередь, не возражал, когда собеседник именовал его Василием

Ксенофонтовичем. Впрочем, это была не единственная странность беседы, которую

двое отдыхающих вели в погожий сентябрьский день года от Рождества Христова

1937-го, от начала же Великой Смуты, 20-го...

- Я вижу, Арвид, вам не нравится Коктебель, - альбинос подкрепил свое

умозаключение мощной затяжкой, на миг окутавшись целым облаком табачного дыма.

Тот, кого называли Арвидом, медлил с ответом, лениво подбрасывая на ладони

мелкие камешки. Похоже, вопрос заставил его крепко задуматься.

- Уверен, вы предпочитаете Ниццу.

Сделав такой вывод, альбинос отчего-то дернулся, сбросив махровое полотенце на

подстилку. Впрочем, он тут же поспешил восстановить порядок, водворив его на

розовые, не принимавшие загара плечи.

- Ницца? - крепыш медленно поднял голову и оглядел окрестности так, словно видел

их в первый раз. - В Ницце неплохо, Василий Ксенофонтович...

Он вновь замолчал, затем неожиданно добавил:

- Но здесь тоже хорошо...

Альбинос вновь дернулся, поддержал спадавшее с плеч полотенце и тщательно

загасил окурок.

- А мне показалось, что вам здесь скучно. Вы даже на Карадаг не смотрите.

- Я туда смотрю, - Арвид повел крепким подбородком в сторону противоположного

конца бухты, где тянулась цепь невысоких гор, закрывавшая вид на близкую

Феодосию.

Василий Ксенофонтович поглядел в указанном направлении и пожал плечами, вновь

чуть было не лишившись полотенца:

- Ну, я вас не понимаю! По сравнению с Карадагом...

- По-моему, это очевидно, - тема, похоже настолько увлекла крепыша, что он не

замедлил с ответом. - Карадаг - он слишком лакированный какой-то. А там - в этих

серых холмах - там что-то есть... Тускула...

Странное слово прервало на минуту беззаботный разговор. Альбинос покачал головой

и ответил совсем другим тоном - серьезным, даже суровым:

- Да, похоже.