Это -- самое прекрасное из того немногого, что
уловил здесь егобеглыйвзгляд.Онбылглубокотронут,и
нежность, рожденная пониманием, смягчила сердце. Всю свою жизнь
онжаждаллюбви.Любви требовало все его существо. Так уж он
был устроен. И однако жил без любви и мало-помалуожесточался.
Идаженезнал,что нуждается в ней. Не знал и теперь. Лишь
увидел ее воочию, и откликнулся нанее,иподумал,какэто
прекрасно, возвышенно, замечательно.
Онрадовался,чтоздесьнетмистераМорза. Ему и так
нелегко знакомиться с этим семейством -- с ней, с ее матерью, с
братом Норманом. Артура он уже кое-как знал. А знакомитьсяеще
с отцом -- это уж было бы слишком. Казалось, никогда еще он так
тяжконеработал. Рядом с этим самый каторжный труд -- просто
детская игра. На лбу проступила испарина,рубашкавзмоклаот
пота--такихусилийтребовалвесь этот незнакомый обиход.
Приходилосьделатьвсесразу:естьнепривычнымманером,
управлятьсяскакими-тохитроумнымипредметами, поглядывать
исподтишка по сторонам, чтобы узнать,каксчемобращаться,
впитыватьвсе новые и новые впечатления, мысленно оценивать их
и сортировать, и притом он ощущал властную тягу к этой девушке,
тягастановиласьнеясным,мучительнымбеспокойством.Жгло
желаниестатьвровеньснеювобществе,иопять и опять
сверлила мысль, каким бы способом ее завоевать, ивозникалив
сознаниисмутные планы. А еще, когда он украдкой взглядывал на
сидящего напротив Нормана или на кого-нибудь другого, проверяя,
каким ножом или вилкой надосейчасорудовать,чертыкаждого
запечатлевалисьвмозгу, и невольно он старался разобраться в
них, угадать, -- что они длянее.Даещенадобылочто-то
говорить,слушать,чтоговорятемуи о чем перебрасываются
словами остальные, и, когда требовалось, отвечать, даследить,
какбыс языка по привычке не слетело что-нибудь неприличное.
Онитакизамешательстве,атутвпридачуещелакей,
непрестаннаяугроза,зловещимсфинксом бесшумно вырастает за
спиной, то и дело загадывает загадки иголоволомкиитребует
немедленногоответа.С самого начала трапезы Мартина угнетала
мысль о чашах для ополаскивания пальцев. Ни с того ни с сего он
поминутно спохватывался, когда же их подадут и как их признать.
Он слыхал про такой обычай и теперь,оказавшисьзастоломв
этомблагородном обществе, где за едой ополаскивают пальцы, он
уж беспременно, вот-вот, рано или поздно увидит эти самые чаши,
и ему тоже надо будет ополоснуть пальцы. Но всеговажнеебыло
решить,как вести себя здесь, мысль эта глубоко засела в мозгу
и, однако, все время всплывала на поверхность.Какдержаться?
Непрестанно,мучительнобилсяон над этой задачей. Трусливая
мыслишкаподсказывалапритвориться,когонитоизсебя
разыграть, другая, еще трусливей, остерегала -- не по плечу ему
притворяться,ненатот лад он скроен и только выставит себя
дураком.