-- Да...благодарювас,--сказалаРуфь.-- Суинберн
потерпел неудачу потому, что ему все же не хватает... тонкости.
Многие его стихи не следовалобычитать.Уистинновеликих
поэтовв каждой строке прекрасная. правда и каждая обращена ко
всему возвышенному и благородному в человеке. У великихпоэтов
ни одной строки нельзя опустить, каждая обогащает мир.
-- Апомне,здоровоэто,что я прочел, -- неуверенно
сказал Мартин, -- прочел-то я, правда, немного.Яинезнал
какой он... подлюга. Видать, это в других его книжках вылазит.
-- И в этой книге, которую вы читали, многие строки вполне
можно опустить, -- строго, наставительно сказала Руфь.
-- Видать,непопались они мне, -- объяснил Мартин. -- Я
чего прочел, стихи что надо. Прямо светится да сверкает, у меня
аж все засветилосьвнутре,вродесолнцезажглось,нето
прожектор. Зацепил он меня, хотя, понятно, я в стихах не больно
смыслю, мисс.
Онзапнулся,неловко замолчал. Он был смущен, мучительно
сознавал, что не умеет высказать свою мысль. Впрочитанномон
почувствовалогромностьжизни, жар ее и свет, но как передать
это словами? Не смог он выразить свои чувства -- и представился
себе матросом, что оказался темной ночьюначужомкораблеи
никакне разберется ощупью в незнакомом такелаже. Ладно, решил
он, всевегоруках,надобудетосвоитьсясэтимновым
окружением.Неслучалосьещетакого,чтобонс чем-то не
совладал,былабыохота,атеперьсамоевремязахотеть
выучиться
говоритьпрото,чтоунеговнутри, да так, чтоб она
поняла. В мыслях его Руфь заслонила полмира.
-- А вот Лонгфелло... -- говорила она.
-- Ага, этого я читал, -- перебил он,спешавыставитьв
лучшемвидесвойскромныйзапас знаний о книгах, желая дать
понять,чтоионневовсетемный,--"Псаломжизни",
"Эксцельсиор" и... все вроде.
Онакивнулаиулыбнулась,ионкак-тоощутил,что
улыбнуласьонаснисходительно...жалостливо-снисходительно.
Дуракон,чегополезхвастатьученостью. У этого Лонгфелло
скорей всего книжек пруд пруди.
-- Прошу прощенья, мисс, зря я встрял. Сдается мне, ятут
малочегосмыслю.Непо моей это части. А только добьюсь я,
будет по моей части.
Прозвучалоэтоугрожающе.Вголосеслышалась
непреклонность,глазасверкали,лицосталожестче.Руфи
показалось, у него выпятился подбородок, придавая всемуоблику
что-тонеприятновызывающее.Ноприэтомее словно обдало
хлынувшей от него волною мужественности.
-- Я думаю, вы добьетесь, это будет по... по вашейчасти,
-- со смехом закончила она.