Я предпочел бы не ставить диагноз до сканирования. Если хотите, можете навестить вашего друга, он в палате двести восемь. – Прежде чем быстрым шагом удалиться, доктор пожал ей руку. Рукопожатие оказалось крепким.
Люси не хватило мужества одолевать ступени лестницы, и она решила подождать лифта. Две бессонные ночи в педиатрии, две ночи с плачем и рвотами, совершенно ее опустошили – не осталось ни капли энергии. К счастью, днем приходила мать и отпускала ее, чтобы она могла хоть немножко соснуть.
Она тихонько постучала в дверь и зашла в палату. Людовик лежал на кровати, уставившись в потолок. Люси почувствовала комок в горле: Сенешаль совсем не изменился… Конечно, еще маленько облысел, но лицо такое же круглое и мягкое, какое ей приглянулось, когда она впервые его увидела на сайте знакомств. Лицо сложившегося человека.
– Людовик, это я, Люси…
Он, услышав голос, повернул голову, но взгляд его оказался направлен не на нее – на стену напротив. Люси поежилась, растерла плечи. Людовик попытался улыбнуться:
– Можешь подойти ближе. Я не заразный.
Люси сделала несколько шагов и взяла его за руку:
– Все будет хорошо.
– Как странно, что набрался именно твой номер, а? Ведь мог бы получиться любой другой…
– И еще более странно, что я оказалась именно там, где нужно. Больница для меня сейчас – просто дом родной.
Она рассказала Людовику о болезни Жюльетты. В те семь месяцев Сенешаль виделся с близняшками, и девочки сильно к нему прониклись. Люси чувствовала, что нервничает все больше и больше, никак не выходила из головы мысль об этом ужасе, об опухоли, которая, возможно, зреет в голове ее бывшего.
– Они найдут, они разберутся, что с тобой такое.
– Они говорили тебе об опухоли, верно?
– Это просто гипотеза.
– Нет там никакой опухоли, Люси! Все дело в фильме.
– В каком фильме?
– Ну в том… с маленьким белым кружочком. В том, который я вчера нашел у одного коллекционера. Он был…
Люси заметила, что Людовик вцепился в простыню.
– Он был очень странный, этот фильм.
– Что значит «странный»?
– Странный – и все! До того странный, что я из‑за него ослеп, черт побери, тебе мало?
Теперь он кричал. И дрожал. И, нащупав руку Люси, крепко за нее ухватился.
– Я уверен, что прежний владелец пришел на чердак именно за этим фильмом. И раскроил себе череп, свалившись со стремянки. Что‑то должно было произойти, чтобы старику позарез понадобилось лезть черт знает куда ради какой‑то короткометражки.
Люси чувствовала, что он на грани, а ей всегда было невыносимо видеть близких, друзей в отчаянии.
– Пожалуй, посмотрю‑ка я сама эту короткометражку.
Он покачал головой:
– Нет‑нет, я не хочу, чтоб и ты…
– Чтобы я тоже ослепла? Что за ерунда! Как можно ослепнуть оттого, что увидишь изображение на экране, объясни!
В ответ – молчание.
– Бобина осталась в проекторе?
Еще немного помолчав, Людовик уступил:
– Да. Нужно будет только проделать кое‑какие операции, но я тебе их показывал. Помнишь?
– Да… Кажется, это было, когда мы смотрели «Прикосновение зла»…
– «Прикосновение зла»… Орсон Уэллс…
Людовик горестно вздохнул и вроде как забылся. По щекам покатились слезы. Потом он ткнул пальцем в пустоту:
– На тумбочке должен быть мой бумажник, а в нем – визитные карточки. Найди визитку Клода Пуанье. Он реставрирует старые фильмы, и я хочу, чтобы ты отнесла ему бобину. Пусть посмотрит, ладно? И хорошо бы узнать, откуда могла взяться эта короткометражка.