-Так они к тебе, дед Почай, может с голубой душой и без задней мысли? Чайком побаловаться. Посплетничать по соседски.
-А мне от них и передней не надо, не только что задней! – Отрезал старик. – Не вводи в искушение, а то брякну, что не наесть в запале, потом во век не расхлебать. А тебе это не надо?
-Не сказал бы. – Честно признался Стас. – А можешь?
-У – у – у! – Удрученно протянул Почай, вытянув губы в трубочку. – Еще и как! Но уж помене, чем в молодые годы. Должно быть, старею все-таки. А по молодости удержу не было. Силищи не в проворот. К тому же горяч был. Хотя… Толи днесь, толи надысь.… Вот едрит твою за опояску. Память дырявая, как решето у худой бабы. Только-только в ум входить начал, так память…
Но что такое необычного натворил этот словоохотливый старик днесь или надысь, дослушать не довелось.
-Протянуло! Чуешь, как свежо стало? Жилым запахло. А ты, баял, трубу ведьмину выводить! – Подергал носом и мотнул головой. – Заходи…
В избе дым слезу выжимал. С потолка сталактитами свисала сажа. Стены отливали воронением.
С противоположной стороны в стене прорублено оконце, закрытое на половину волоком.
Кроме дыма в избе стоял стойкий запах сухих трав, пучки которых во множестве свисали между сталактитами с потолка и закрывали стены.
-Не боишься, что твои любвеобильные соседки в окно полезут?
-Окно им без надобности. – Отмахнулся волхв. – Скажу им слово и сгинут, в прах обратятся. Разболокайся. Ишь железом как увешался. Тела не знатко. А я твою лошадку обихожу.
-Не сладишь ты с моей лошадкой. – Попробовал остановить его Стас. – Не любит чужих рук. Укусить может, а то и ногой поддеть.
-Где же ты, милок, чужие руки увидел? Мне любая тварь в родне. Или не видел перед избой моего кормильца? – Решительно отмел его сомнения Почай и скрылся за порогом. – Род ему имя. И все, кто под его небом ходят, ему детки, а значит и мне в родне будут. О двух ли, о четырех ли ногах ходят. А то и вовсе на голом брюхе ползают. А в родне почто друг на друга зубы скалить? Бывает, конечно, и рассваримся. Не без этого. И за бороду друг друга оттаскаем. Но только так, чтобы не душевередно.
Лопочет старик себе под нос. Привык в одиночестве сам с собой разговоры разговаривать. Поперек никто не молвит. Что не скажи, все к месту. Конь отвечает тихим сдержанным ржанием.
-Если бы за бороду. – Покачал головой Стас.
-Это ты про тех, к кому стопы направил?
-Скорее копыта. Ох, и слух у тебя, однако.
-А мне без надобности. Я, порой, и то слышу, что и сказано не будет. Так те не в Роде живут. У них свой бог. Черный. У нас когда - никогда тоже был такой. А потом пропал куда то. Может и живой, но я не знаю. Тоже лютовать любил. Хлебом не корми, дай потешиться. И пря кровавая, и зависть, и жадность… Слов не хватит.
-Будто сейчас нет?
-Есть и сейчас. – Старческий голосок дребезжал в мозгу. – А наш Чернобог, я думаю, к казарам в земли подался. Там лютует. Где кровь, там и он.
-Казария наша теперь.
-Про то слышал…
Стас порылся в памяти.
-Так и он в родстве Роду приходится.
-А что ты думаешь? В нем тоже всякого места намешано. В Роде.… Ты в лик его заглядывал?
Стас помотал головой.
-А ты загляни. Спать не будешь. Страсть да и только. Спьяну не привидится. Только он ведь как рассудил? Вот это белое – мне, а черное…
-Людям?
-Не должно бы. Род – старик мыслительный. Это мы сами по человеческой жадности себе хапнули. Чтобы соседям не досталось. Дай, думаем, схватим, а там поглядим на что сгодится. Жадность, она ведь тоже от него в мир пришла.
Дед Почай появился в дверях.
-Сейчас и хлеба-соли не грех отведать. Лошадь – тварь бессловесная. Сама не попросит. Язык толстой, не послушный для человечьего слова.
Повозился у печи, гремя ухватом. Ловко выметнул на стол закопченный горшок немалой вместительности. Ударил в нос запах хорошо пропаренной каши и сочного мяса.
-Скоромным не брезгуешь? – Заулыбался Стас. – А я думал в отшельничестве травкой пробавляются для просветления ума и чистоты духа. Чтобы высокие мысли в голове селились.
-Как бы не так! Полезут они, когда брюхо от голода стоном стонет. Жди! И какой резон ему меня голодом на траве морить?
-Трудно оспорить. – Охотно согласился со стариком Стас. – Есть в этом доля сермяжной правды. Знавал я уже одного такого страстотерпца, так у него брюхо под рубаху не влезало.
-Да не заглядывает он под рубаху. На что ему там глядеть? – Не терпеливо пробурчал Почай. – Страм один. И оборотился он у меня в другую сторону.
-Ловок…
-Ловок, да не ловчей тебя. Ты вон по звездной дороге проскакал и копытом не звякнул.
-Да, только копыта чуть не отбросил.
-Ну, да, под твоими копытами половицы повизгивают. А они у меня из половинных плах складены. – Дедок довольно хохотнул и с видимым отвращением подул на кашу. – Усовестил таки. Ложка в рот не лезет.
Стас, не удержавшись, расхохотался.
-Твоя ложка и моему Войтику в рот не полезет. – А этот малый любит покушать.
Старик вспыхнул, но не выдержал и тоже рассмеялся.
-Это тот облом, который идет следом за тобой?
-Других не держим. Разглядел?
-Вот еще! – С обидой отозвался Почай, отлавливая рукой в горшке шмат мяса на косточке величиной с ладонь. – А твои волчата здесь будут, не успеешь кашу дохлебать. Если поторопишься, может и успеешь.
Но Стас уже отвалился от стола к стене.
-Нет, уж спасибо. За то тобой все равно не угнаться.
-Ты бы на меня раньше посмотрел. Витязь, одно слово. Еруслан! – Расхохотался Почай. – Меду, браги не держу, а молочком угощу. Добрые люди не забывают. Приносят.
-Не тоскливо одному?
-А разве я один? Птицы песней по утрам радуют. Лес сказку на ночь сказывает. Звери вести приносят. Какая ж тоска? Да и люди порой захаживают. Кто с бедой, кто с радостью.
-С бедой понятно? А с радостью?
-Так они всегда рядышком ходят. Одна без другой жить не могут. Попробуй, разлепи. Так и бредут о двух ногах.
-И не споткнутся?
-А ты попробуй хоть едину подпорку выдернуть…
Стас промолчал, пытливо вскинув голову на волхва.
-Не простой ты человек, дед Почай.
-А разве ты прост? Звездой начал, звездой закончишь…но не окончишь…
-Загадками говоришь? Прибаутками? Говоришь, да не договариваешь.
-Отчего же? Все ясней ясного. Могилки твоей я не провидел. А заглядывал так далеко, как только мог. Даже жутко стало. Стая разве хранит?
-Стая, как стая…- Недовольно пробурчал Стас.
-Не туда зришь. Ты очи долу прими, тогда и разглядишь. – С укоризной пробормотал Почай. – Что под ногами увидишь?
-Шутишь?
-Отродясь не шучивал. Со стаей разве можно? А вот как стемнеет, так и подними голову. – Оторвался от печи волхв. – Вот и большеротый твой. И мимо не проскочил. Проголодался. Изрядно ты наследил на дороге, Волк.
-Зови уж Славом, как все.
-Можно и Славом. Язык не отсохнет.
Застучали за стеной подковы. От грохочущего гласа Войтика и за стеной не скроешься.
Распахнул двери, уперся ладонью в косяк.
-Ты мне стенку ненароком не свали. – Забеспокоился волхв. – Развалишь избешку, а мне на улицу?
Пропустил мимо ушей.
-Так, так…Продолжаем нарушать безобразия, судари мои? И командир вам уже не командир, а пришей - пристебай? В смысле кобыле хвост? Или как? – Лексикон старшины Пискуна пришелся в самый раз для этой содержательной беседы. Добавил голосу сарказма. – Так скоро начнем и водку пьянствовать?
-А есть? – Быстро отозвался Войтик, с неподдельным интересом разглядывая волхва.
-Гонишь, командир? Или прикалываешься? – Толян живо выпрыгнул из седла и с ходу сгреб его в объятия.
-Ох, и нежная у тебя душа, Толян. – На лице принца появилась добрая улыбка. – Уступи вождя Купаве. Она от нетерпения уже каблуками цокает.
-Да я чисто по жизни, типа. – Смутился парень, с неохотой выпуская из своих лап Стаса. – Пусть обнимается. Какой базар? Не жалко. Мы же земляки.
Купава уже не робела. Подпрыгнула, повисла на шее. Прильнула губами.
-Веселин, а ты что рыжий? Падай на командирскую грудь. – Улыбнулся Стас.
-Я, маленький что ли? – Ломающимся баском отозвался, багровея, Веселин. - Пусть Купава целуется. Или Толян…
-Правильно, Веселин. Ух, как кашей пахнет. – Войтик нагло потянул воздух, раздувая широкие ноздри. – С ног валит. Хозяин, не поверю, что вождь со всем управился. Он у нас не жоркий. Аки пчела, или птица небесная клюнет и сыт…
Почай ехидно сузил глаза.
-Может и птица, но клюв велик. Но и тебе, детинушка, осталось. Не все склевал.
-Тогда, почему стоим? Зови к столу. – Заторопился Войтик. – Купава отлепись от вождя. Солнце село ниже ели…
-Войтик!
-Не дурак! Сам понимаю. Святое место. И все такое прочее. Время спать, а мы не ели. У Толяна научился. А у него, что не слово, то в цвет. – Успокоил его Войтик, забираясь на тесную лавку.- Толян, принц… ну, и ты Купава тоже садись. А ты, Веселин, что зазевался? Стоишь, как не родной. На Купаву не гляди. Она вождя глазами ест, тем и сыта. А если еще и оближет, так на неделю хватит.