Ну, конечно же, четвертая версия, закрутилось в его голове. Дело может быть вовсе не в чужой памяти. Дело может быть в моей.
Он на мгновение зажмурился.
— Это невозможно.
— Но вы помните?
Взгляд Мироя стал цепким.
— Конечно! — уверенно сказал Кромпет. — Я же не стал бы… я помню…
Он осекся.
Пуфф! — взрывная волна толкнулась в стенки черепа изнутри. Он не помнил! Нет, помнил до обидного мало. Город, дом, пневматический экспресс. Нитка! Пожалуйста, нитка на брючине! Нитка — это важно.
Каждый день он едет…
Кромпет поморщился. Поездки не было в памяти. Сфера Гершеля, мозг достроил сам. Но хорошо, коттедж, жалюзи… Или это только картинка? Сосед!
А дальше, два дня назад?
Пустота. Боже мой, пустота! Лифт! Медведь! Лифт!
Мирой наблюдал, как лицо Кромпета комкает ужас. Они встретились глазами.
— Что со мной? — дрожащим голосом спросил Кромпет.
— Ничего, — ответил Мирой. — Совершенно ничего. Дело в том, что мемматик здесь я.
— Вы?
— Я. И город, конечно, не существует, это задник, если хотите, фон. И наши встречи не материальны, Альфред, они происходят в некой "черной комнате" вашего мозга.
— П-почему?
Мирой вздохнул.
— Я ваша страховка. Я не знаю, где вы путешествуете и как. Не знаю, в какой реальности и в реальности ли. Не знаю, с каким заданием и чье это задание. Я знаю только, что появляюсь здесь, когда ваша память начинает давать сбои. Когда она облезает, ветвится и трескается, когда эпизоды вашей жизни выщелкиваются в ничто как гильзы из револьверного "барабана". Когда вы сходите с ума. Тогда я восстанавливаю все, что вы успеваете утратить, мем за мемом, деталь за деталью. Это тяжело, но я не жалуюсь, я привык. Не первый раз и, уж наверное, не последний. Вы же здесь только для проверки на целостность. Чтобы не было отторжения.
Кромпет опустил чемоданчик на пол.
— То есть, Виешвац, София, отец — это все не ваша, а моя память?
— Да.
— И цеппелины еще летают?
Мирой тихо рассмеялся.
— Конечно. Вот уж в чем можете не сомневаться. Я еще сомнителен, артефакт, причуда, но цеппелины…
Он поднялся, прошел к окну и распахнул шторы.
Солнце ворвалось, обожгло светом комнату, расплавило старика, ударило в Кромпета, пронзило его, мемами осев на дне души, и внезапно погасло.
Кромпет застыл, ловя глазами, всем естеством открывшуюся картину.
Над крышами, шевеля рулями, плыл пузатый цеппелин. Будто гигантская серебристая рыба по океану неба.
— Меня зовут Кришто Мирой, — сказал Кромпет. Имя шипело на языке, как газированный лимонад.
© Copyright Кокоулин А. А. ([email protected])
