Госпожа де Гранлье, возвратившись во Францию вместе с королевской семьей,
поселилась в Париже и вначале жила только на вспомоществование, назначенное ей
Людовиком XVIII из сумм цивильного листа,-положение для нее невыносимое.
Стряпчий Дервиль случайно обнаружил формальные неправильности, допущенные в свое
время Республикой при продаже особняка Гранлье, и заявил, что этот дом подлежит
возвращению виконтессе. По ее поручению он повел процесс в суде и выиграл его.
Осмелев от этого успеха, он затеял кляузную тяжбу с убежищем для престарелых и
добился возвращения ей лесных угодий в Лиснэ. Затем он утвердил ее в правах
собственности на несколько акций Орлеанского канала и довольно большие дома,
которые император пожертвовал общественным учреждениям. Состояние госпожи де
Гранлье, восстановленное благодаря ловкости молодого поверенного, стало давать
ей около шестидесяти тысяч франков годового дохода, а тут подоспел закон о
возмещении убытков эмигрантам, и она получила огромные деньги. Этот стряпчий,
человек высокой честности, знающий, скромный и с хорошими манерами, стал другом
семейства Гранлье. Своим поведением в отношении госпожи де Гранлье он достиг
почета и клиентуры в лучших домах Сен-Жерменского предместья, но не
воспользовался их благоволением, как это сделал бы какой-нибудь честолюбец. Он
даже отклонил предложение виконтессы, уговаривавшей его продать свою контору и
перейти в судебное ведомство, где он мог бы при ее покровительстве чрезвычайно
быстро сделать карьеру. За исключением дома госпожи де Гранлье, где он иногда
проводил вечера, он бывал в свете лишь для поддержания связей. Он почитал себя
счастливым, что, ревностно защищая интересы госпожи де Гранлье, показал и свое
дарование, иначе его конторе грозила бы опасность захиреть, - в нем не было
пронырливости истого стряпчего. С тех пор как граф Эрнест де Ресто появился в
доме виконтессы, Дервиль, угадав симпатию Камиллы к этому юноше, стал
завсегдатаем салона госпожи де Гранлье, словно щеголь с Шоссе д'Антен, только
что получивший доступ в аристократическое общество Сен-Жерменского предместья.
За несколько дней до описываемого вечера он встретил на балу мадемуазель де
Гранлье и сказал ей, указывая глазами на графа:
- Жаль, что у этого юноши нет двух-трех миллионов! Правда?
- Почему жаль? Я не считаю это несчастьем, - ответила она. - Господин де
Ресто - человек очень одаренный, образованный, на хорошем счету у министра, к
которому он прикомандирован. Я нисколько не сомневаюсь, что из него выйдет
выдающийся деятель. А когда "этот юноша" окажется у власти, богатство само
придет к нему в руки.
- Да, но вот если б он уже сейчас был богат!
- Если б он был богат?..- краснея, повторила Камилла.- Что ж, все танцующие
здесь девицы оспаривали бы его друг у друга, -добавила она, указывая на участниц
кадрили.
- И тогда, - заметил стряпчий, - мадемуазель де Гранлье не была бы
единственным магнитом, притягивающим его взоры. Вы, кажется, покраснели, -
почему бы это? Вы к нему неравнодушны? Ну, скажите...
Камилла вспорхнула с кресла.
"Она влюблена в него", - подумал Дервиль.
С этого дня Камилла выказывала стряпчему особое внимание, поняв, что Дервиль
одобряет ее склонность к Эрнесту де Ресто. А до тех пор, хотя ей и было
известно, что ее семья многим обязана Дервилю, она питала к нему больше
уважения, чем дружеской приязни, и в обращении ее с ним сквозило больше
любезности, чем теплоты. В ее манерах и в тоне голоса было что-то, указывавшее
на расстояние, установленное между ними светским этикетом.