Мы ехали по шоссе, и я вместе со всеми прочими конюхами ругался на машины, которые не трудились притормаживать, проезжая мимо. Я немного расслабился в седле и улыбнулся, вспомнив хриплые вопли отца: «Выпрямись, остолоп! Локти не растопыривай!»
Ивен Пентлоу и Мадроледо были где-то в другом мире…
Когда я вернулся, мальчишки шумно ссорились из-за того, чья очередь опробовать необъезженные роликовые коньки, а Чарли пекла торт.
- Привет! - сказала она. - Хорошо проехался?
- Отлично!
- Тебе никто не звонил, кроме Нериссы. Слушайте, вы, заткнитесь наконец! Мы сами себя не слышим!
- Но сейчас моя очередь! - взвыл Питер.
- Если вы оба не заткнетесь, я вам уши пообрываю, - пообещал я.
Они заткнулись. Я никогда не приводил в исполнение этой страшной угрозы, но сама идея им не нравилась. Крис немедленно подхватил коньки и смылся из кухни. Питер с приглушенными воплями кинулся за ним.
- Эти мне дети! - вздохнула Чарли.
Я отщипнул сырого теста и получил по рукам.
- А чего хотела Нерисса?
- Она хочет, чтобы мы приехали к ней на ленч. - Чарли помолчала, держа в воздухе деревянную ложку. Капли шоколадной глазури падали в тесто. - Она была какая-то… ну… странная немножко. Не такая энергичная, как обычно. В общем, она хотела, чтобы мы приехали сегодня…
- Сегодня! - воскликнул я, глянув на часы.
- Ну да, я ей сказала, что мы не сможем, потому что ты вернешься не раньше двенадцати. Она спросила, можем ли мы приехать завтра.
- А из-за чего такая спешка?
- Не знаю, дорогой. Она просто просила приехать как можно быстрее. Пока ты не свяжешься с очередными съемками.
- Следующие съемки у меня начнутся только в ноябре.
- Ну да, я ей так и сказала. Но она все равно очень настаивала. Поэтому я сказала, что мы с удовольствием приедем завтра, если только ты будешь свободен. Если нет, я обещала перезвонить после обеда.
- Интересно, что ей надо? - сказал я. - Мы с ней уже сто лет не виделись. Наверно, стоит поехать, как ты думаешь?
- Да, конечно.
И мы поехали.
Хорошо все-таки, что будущее предвидеть нельзя!
Нерисса была для меня чем-то средним между тетушкой, крестной и опекуншей. Настоящих тетушек, крестных и опекунш у меня не водилось. У меня была мачеха, которая любила исключительно своих собственных деточек, и вечно занятый отец, которого мачеха постоянно пилила. Нерисса, державшая трех своих лошадей на конюшне, которой правил мой отец, одаривала меня сперва конфетками, потом фунтовыми купюрами, потом добрыми советами и под конец, годы спустя, сделалась моим хорошим другом. Не то чтобы мы были близкими друзьями - просто поддерживали теплые отношения.
Она ждала нас, заранее приготовив хрустальные стаканчики и графин сухого шерри на серебряном подносе, в летней гостиной своего дома в Котсуолде. Услышав, что слуга впустил нас в прихожую, она встала, чтобы нас поприветствовать.
- Проходите, проходите, мои дорогие, - сказала она. - Как я рада вас видеть! Шарлотта, тебе очень идет желтый цвет… Ах, Эдвард, как ты похудел!
Она стояла спиной к солнечному свету, лившемуся в широкое окно, из которого открывался самый прелестный пейзаж в Глостершире. И только когда мы подошли, чтобы поцеловать ее в щеку, мы обнаружили, как ужасно она переменилась.
В последний раз, когда мы виделись с Нериссой, это была милая женщина лет пятидесяти с хвостиком, с молодыми голубыми глазами. Энергия ее казалась неистощимой. Ходила она, будто пританцовывая, а голос ее звенел весельем. Она принадлежала к одной из наиболее родовитых аристократических семей, и в ней всегда чувствовалось то, что мой батюшка коротко именовал «порода».
И вот всего за три месяца силы ее иссякли и глаза потускнели. Блеск волос, танцующая походка, смеющийся голос - все исчезло.