Очень скоро он начал вызывать еще большую неприязнь, чем его мать и дед, и все суждения о нем были пропитаны ссылками на прежнюю склонность Старика Уотли к магии, и тем, как он однажды выкрикнул ужасное имя «Йог-Сохот» посреди кольца камней на холме, держа в руках раскрытую книгу, и как содрогнулись холмы от этого крика. Собаки ненавидели мальчика, и он всегда должен был защищаться от их яростных нападений, сопровождающихся заливистым лаем.
Глава 3
Между тем Старик Уотли продолжал приобретать скот, хотя стадо его от этого не увеличивалось. Кроме того, он пилил доски и начал восстанавливать заброшенные части дома – обширною сооружения с остроконечной крышей, задняя часть которого почти полностью скрывалась скалистыми склонами холма. По всей видимости, у старика сохранилось еще немало сил, позволивших ему завершить столь тяжелый труд, и хотя он все еще временами что-то бессвязно бормотал, но в целом плотницкие работы оказали на него серьезное позитивное влияние.
Собственно, это началось с рождения Уилбура, когда один из сараев с инструментами был неожиданно приведен в порядок и снабжен солидным новым замком. Теперь же, занимаясь восстановлением заброшенного верхнего этажа дома, он показал себя не менее старательным мастером. Мания его проявилась, пожалуй, только в тщательном заколачивании досками всех окон в восстановленной части дома – хотя многие заявляли, что само по себе восстановление уже является признаком безумия. Менее неожиданным было затеянное им оборудование еще одной комнаты внизу для своего внука – комнаты, которую некоторые видели, хотя на обшитый досками второй этаж никто не смог заглянуть. Комнату для внука он снабдил крепкими стеллажами до самого потолка; на них он постепенно начал размещать в строгом порядке все подпорченные древние книги и их части, которые раньше в беспорядке валялись по углам.
«Я в свое время попользовался ими, – говорил он, пытаясь склеить разорванные листы с помощью, клея; приготовленного на ржавой кухонной плите, – но мальчику они пригодятся еще больше. Он сможет использовать их по своему усмотрению, поскольку в них есть все необходимые для него знания».
Когда Уилбуру исполнилось год и семь месяцев, его размеры и достижения стали почти пугающими. Он вырос с четырехлетнего ребенка, говорил свободно и очень умно. Он бегал по полям и холмам, сопровождая мать во всех ее прогулках. Дома же он сосредоточенно и прилежно изучал причудливые рисунки и карты в книгах своего дедушки, а Старик Уотли обучал и экзаменовал его долгими тихими часами. К тому времени работа по восстановлению дома была завершена, и те, кто видел его снаружи, удивлялись, почему одно из окон верхнего этажа было превращено в прочную, обшитую досками дверь. Окно это располагалось на задней части фасада, близко подходящего к холму; и никто не смог бы ответить, для чего к нему с земли была подведена крепкая деревянная лестница. После завершения работ по дому многие обратили внимание не то, что старый сарай для инструментов, тщательно запертый и с заколоченными окнами с момента появления Уилбура на свет, вновь оказался заброшенным. Дверь теперь была небрежно распахнута, и когда Эрл Сойер однажды заглянул внутрь после продажи скота Старику Уотли, он был поражен странным запахом этого помещения – такой вони, уверял он, ему никогда еще не приходилось ощущать, разве что возле индейских каменных колец на вершинах холмов, и вряд ли можно было представить себе какое-нибудь другое место, где бы так воняло.
Последующие месяцы не были отмечены заметными событиями, если не считать медленного, но неуклонного усиления шумов, которые доносились с возвышенностей.