Некогда считали изменение, смену, становление вообще доказательством кажимости, признаком того, что тут должно быть нечто вводящее нас в заблуждение. Нынче, напротив, мы видим ровно настолько, насколько предрассудок разума принуждает нас применять единство, идентичность, постоянство, субстанцию, причину, вещность, бытие, некоторым образом впутывает нас в заблуждение,приневоливаетк заблуждению; как ни уверены мы на основании строгой проверки счета в том, что тут заблуждение. Дело с этим обстоит так же, как с движением солнца: там заблуждение имеет постоянным адвокатом наш глаз, здесь — наш язык. Язык, по его возникновению, относится ко времени рудиментарнейшей формы психологии: мы впадаем в грубый фетишизм, если вводим в наше сознание основные предположения метафизики языка, по-немецки:разума.Оно видит всюду делателя и делание: оно верит в волю как причину вообще; оно верит в “ Я”,вЯ как бытие, вЯ как субстанцию ипроецируетверу в субстанцию- Я на все вещи — оносоздаетвпервые этим понятие “вещь”… Бытие вымысливается,подсовываетсявсюду; из концепции “ Я ” вытекает впервые, как производное, понятие “бытия”… В начале стоит великое роковое заблуждение, что воля есть нечтодействующее —что воля естьспособность…Нынче мы знаем, что она — только слово… Гораздо позже среди в тысячу раз более просвещенного мира в сознание философов неожиданно прониклауверенность,субъективнаядостоверностьв применении категорий разума: они пришли к заключению, что последние не могут вытекать из эмпирии — ведь вся эмпирия находится в противоречии с ними.Откуда же вытекают они? —И в Индии, как и в Греции, сделали одинаковый промах: "“мы должны были уже некогда жить в высшем мире (- вместо того, чтобы сказать —в гораздо более низшем:что было бы истиной!0, мы должны были быть божественными,ибомы имеем разум”!.. В самом деле, ничто до сих пор не имело более наивной силы убеждения, нежели заблуждение о бытии, как оно сформулировано, например, элеатами: ведь за него говорит каждое слово, каждое изрекаемое нами предложение! — Также и противники элеатов подчинялись обольщению их понятием бытия: в числе других и Демокрит, когда он измыслил свойатом…“Разум” в языке — о, что это за старый обманщик! Я боюсь, что мы не освободимся от Бога, потому что еще верим в грамматику…
6
Мне будут благодарны, если я выражу кратко столь существенное, столь новое уразумение в четырех тезисах: этим я облегчаю понимание, этим я вызываю возражение.
Первое положение. Основания, в силу которых “этот” мир получил название кажущегося, доказывают скорее его реальность, —иной вид реальности абсолютно недоказуем.
Второе положение.Признаки, которыми наделили “истинное Бытие” вещей, суть признаки не-бытия, признаки, указывающие наничто:“истинный мир” построили из противоречия действительному миру — вот в самом деле кажущийся мир, поскольку он является лишьморально-оптическимобманом.
Третье положение. Бредить об “ином” мире, чем этот, не имеет никакого смысла, предполагая, что мы не обуреваемы инстинктом оклеветания, унижения, опорочения жизни: в последнем случае мымстимжизни фантасмагорией “иной”, “лучшей” жизни.
Четвертое положение.Делить мир на “истинный” и “кажущийся”. Все равно, в духе ли христианства или в духе Канта (в конце концовковарногохристианина — ), — это лишь внушение decadence — симптомнисходящейжизни… Что художник ценит кажимость выше реальности, это не возражение против данного положения.