– Теперь в поездах всегда свободно, – заметила она, когда они с сестрой заняли пустое купе в вагоне третьего класса.
– Знаешь, Динни, после той жуткой истории, которую я затеяла, я побаиваюсь встречи с отцом и мамой. Честное слово, мне совершенно необходимо приискать работу.
– Да, в Кондафорде ты быстро затоскуешь.
– Не в этом дело. Мне нужно доказать, что я не круглая идиотка. Интересно, сумела бы я заведовать гостиницей? Они у нас на редкость старомодные.
– Мысль неглупая. Такое место требует напряжения, зато даёт возможность общаться с массой людей.
– Это что, насмешка?
– Нет, дорогая, просто голос здравого смысла: ты же никогда не согласишься похоронить себя в глуши.
– А как попасть на такое место?
– Ума не приложу. Кроме того, теперь людям не на что разъезжать.
Боюсь также, что заведование гостиницей требует предварительного изучения технической стороны дела. Впрочем, тебе поможет твой титул.
– Я не желаю носить его имя. Лучше буду просто миссис Клер.
– Понятно. Тебе не кажется, что мне следовало бы знать обо всём несколько подробнее?
Клер помолчала и вдруг выпалила:
– Он – садист.
Динни посмотрела на запылавшее лицо сестры и созналась:
– Никогда не понимала толком, что это такое.
– Человек, который ищет сильных ощущений, причиняя боль тому, кто их доставляет. Жена – самый удобный объект.
– Родная моя!..
– Всякое бывало. Мой хлыст для верховой езды – это уж последняя капля.
– Неужели он?.. – в ужасе вскрикнула Динни.
– Да.
Динни пересела на скамейку сестры и обняла Клер:
– Дорогая, ты должна освободиться!
– Как? Доказательств-то нет. И, кроме того, не выставлять же напоказ такую мерзость! Ты – единственная, кому я могу об этом рассказать.
Динни встала и опустила окно. Лицо у неё пылало так же, как у сестры. Клер угрюмо продолжала:
– Я ушла от него, как только подвернулась возможность. Но все это не подлежит огласке. Видишь ли, нормальное влечение быстро теряет остроту, а климат на Цейлоне жаркий.
– О господи! – вырвалось у Динни. Она снова села напротив сестры.
– Это моя вина. Я ведь всегда знала, что лёд тонкий, ну вот и провалилась. Только и всего.
– Но, дорогая, нельзя же в двадцать четыре года быть замужем и жить без мужа.
– Почему бы нет? Manage mangue [1] хорошо охлаждает кровь. Меня заботит одно – где достать работу. Я не собираюсь садиться отцу на шею. Вы тут ещё держитесь на плаву, Динни?
– Не очень. До сих пор сводили концы с концами, но последний налог нас прямо топит. Трудность в том, чтобы не пожертвовать никем из прислуги. Мы ведь все сидим в одной лодке. Я всегда считала, что Кондафорд и деревня – одно целое. Мы или выплывем вместе, или вместе пойдём ко дну. Так или иначе – надо бороться. Отсюда моя затея с пекарней.
– Можно мне заняться доставкой, если я не найду другой работы? Старая машина, наверное, ещё цела?
– Дорогая моя, ты будешь помогать нам так, как захочешь. Но дело только начинается. Налаживать его придётся до самого рождества. А пока что скоро выборы.
– Кто наш кандидат?
– Некий Дорнфорд, человек здесь новый, но очень приличный.
– Ему нужны избирательные агенты?
– Я думаю!
– Вот и прекрасно. Для начала займусь хоть этим. А будет толк от национального правительства?
– Они уверяют, что "завершат начатую работу", но как – покамест не говорят.
– Мне кажется, что они передерутся, как только им предложат первый же конструктивный план. Впрочем, моё дело сторона. Буду просто разъезжать по округе и агитировать: "Голосуйте за Дорнфорда!" Как тётя Эм?
– Завтра приезжает погостить. Неожиданно написала, что не видела малыша, что пребывает в романтическом настроении и хочет пожить в комнате священника. Просит меня присмотреть, "чтобы там не навели порядка к её приезду". Тётя Эм не меняется.
– Я часто думала о ней, – сказала Клер.