Налоговая политика и банковский режим Швейцарии, гарантированные многочисленными международными договорами, создают немало возможностей, привлекательных для иностранных клиентов. Вести бизнес, открывать новые счета, регистрировать компании и управлять ими – в Швейцарии делать все это в высшей степени комфортно. А в том, что тактичность швейцарских банков не уступает их надежности, я убедилась на личном опыте.
Прошлой весной, слегка робея и волнуясь, я впервые вошла в белокаменный портал Коммерческого Банка Лугано. После залитой весенним светом улицы прохладный кондиционированный зал показался мне похожим на королевскую усыпальницу – с массивными мраморными стойками вместо гробниц и неподвижными фигурами вышколенных служащих вместо статуй безутешных плакальщиц.
При моем появлении сразу несколько сотрудников перестали играть в «Замри!» и с ускорением двинулись мне навстречу, сияя приветливыми улыбками. Форменные костюмчики на этих парнишках и девчонках были на заказ сшиты из отличной шерсти, на лацканах блестели чистым золотом корпоративные значки.
– Какого черта ты здесь делаешь? – струхнул мой внутренний голос, смущенный несоответствием моей собственной экипировки заявленному высокому стандарту.
Костюмчик на мне был симпатичный, модный и тщательно подогнанный по фигуре, но недорогой, а в качестве ювелирных украшений наличествовали несолидные серебряные «висюльки».
Все сильнее смущаясь, я вспомнила, что поутру в спешке пренебрегла духами, и ужаснулась при мысли о том, что левый чулок, уже в дороге слегка протершийся на носке, мог предательски пустить некрасивую стрелку по всей ноге.
– Добрый день, мадам! Чем могу быть вам полезен? – в высшей степени тактично переформулировал грубый вопрос моего внутреннего голоса милый юноша, подоспевший ко мне первым.
Я бросила быстрый взгляд на свою левую ногу, позорной стрелки не увидела и с облегчением отказалась от первой мысли – попросить капельку канцелярского клея для чулка. Впрочем, даже со второй попытки сформулировать свое желание в точности мне было трудно. Я предполагала, что в этом конкретном банке есть нечто, с недавних пор принадлежащее лично мне, но не была в этом уверена. Поэтому на любезный вопрос служащего я односложно ответила:
– Вот!
И продемонстрировала ключик, который дотоле судорожно сжимала в кулаке.
Этого оказалось достаточно. По всей видимости, я могла быть немой, глухой, слепой, парализованной и одетой в лохмотья, но наличие ключика с вытесненными на нем названием банка и четырехзначным номером, оказывается, гарантировало мне королевский прием!
Первым делом меня заверили, что Коммерческий Банк Лугано в лице всех присутствующих рад и счастлив видеть меня в своих беломраморных стенах. Затем меня заботливо усадили в мягкое кресло и угостили чашечкой кофе с пирожным, к которому у меня, весьма взыскательной лакомки, возникла всего одна претензия: оно было слишком маленьким.
Наконец, меня деликатно спросили, желаю ли я пополнить либо просто проверить содержимое моей банковской ячейки прямо сейчас – или же после того, как отдохну с дороги и выпью бокал шампанского с мсье директором.
– Ага! Так, значит, все же ячейка есть! – неслышный миру, возликовал мой внутренний голос.
– Проверю, – коротко (просто горло перехватило от такой трогательной заботы) ответила я.
Тогда меня бережно провели в некое внутреннее, полное ватной тишины, помещение за толстенной сдвижной дверью и оставили тет-а-тет с ячейкой, номер которой соответствовал цифрам на моем ключе.
И ведь даже ни документов, ни секретного слова не спросили! Милейшие люди – эти швейцарские банкиры!
Что, вы думаете, можно поместить в ячейку шириной двадцать восемь сантиметров, глубиной тридцать пять и высотой двадцать три? Я гадала об этом почти целый месяц!
Пачки денег, векселя, драгоценные металлы и камни, ювелирные украшения? Правоустанавливающие документы на имущество, деловую документацию, акции Газпрома и АО «МММ»? Свернутую в трубку картину Пикассо, ночную вазу династии Минь, антикварный складной табурет? Инженерные чертежи вечного двигателя, сам двигатель в разобранном виде?
Жизнь показала, что предыдущий владелец ячейки либо не обладал моей фантазией, либо не искал разнообразия.
В ящике помещались три одинаковых деревянных шкатулки – одна со старинными золотыми монетами, другая с украшениями, а в третьей я нашла предметы, не имеющие большой материальной ценности: брошку с камеей, потемневший деревянный гребень, невесомую цепочку из белокурых волос, костяной веер и серебряный крестик на шелковом шнурке.
Все это были недорогие дамские безделушки. Зачем и почему их так бережно – в сейфе солидного швейцарского банка! – хранил мужчина? Ответ я видела только один: это были драгоценные мелочи, напоминавшие Даниэлю о женщинах, которые в разное время отдали ему свою любовь и жизнь.
Я долго рассматривала эти вещицы, прикасалась к ним и прислушивалась к себе, пытаясь ощутить какую-то связь с теми, кому они принадлежали раньше. Ничего не вышло: это не мои сокровища, ниточка оборвалась. Тогда я пополнила печальную коллекцию своей собственной реликвией – смешным и милым кожаным кошельком, подаренным мне Даниэлем вместе с банковским ключиком, и плотно закрыла шкатурку номер три. Хотелось думать, что в следующий раз я открою ее нескоро.
Содержимое двух других шкатулок не вызвало у меня священного трепета: деньги – это всего лишь деньги, даже если они имеют почтенный вид дублонов, луидоров и николаевских червонцев, а роскошные ювелирные украшения наиболее хороши под стеклом, на черном бархате музейной витрины.
Подумав, я положила в карман несколько разновеликих золотых кружочков и еще милостиво спасла от прозябания в темноте сейфого хранилища одно жемчужное колье. Просто потому, что жемчуг без солнечного света теряет блеск, стареет и умирает, о чем Даниэль как мужчина мог просто не знать… Ну, и еще потому, что это ожерелье и идеально подходящие к нему серьги невероятно облагородили мой скромный внешний вид. Сначала я убедилась в этом, рассмотрев свое отражение в зеркальце пудреницы, а потом увидев выражение лиц банковских девочек. В тот момент они явно гораздо лучше, чем я, представляли себе стоимость фамильных жемчугов князей Радзивиллов!
Задерживаться в банке для полной описи содержимого ячейки я не собиралась, но без ритуального бокала шампанского в кабинете наиглавнейшего тамошнего финансиста все же не обошлось. Тогда-то я и узнала, что швейцарские банкиры тактичны, но любопытны.
Явно надеясь услышать какое-то объяснение, мсье директор упомянул о том, как удивило его мое появление: оказывается, до сих пор к ячейке номер 2856 наведывались только мужчины. Последним приходил приятный молодой человек, а за несколько лет до него – не менее приятный пожилой господин. Более ранних визитов к две тысячи пятьдесят шестой ячейке мсье директор не застал, они в разное время пришлись на периоды службы его предшественников.
– К сожалению, мужская линия в нашем роду пресеклась, – с искренним сожалением ответила я. – И теперь я единственная представительница нашей фамилии.
– В таком юном возрасте остаться без мужской опеки – это весьма прискорбно! – посочувствовал мне мсье директор.
И тут же расцвел улыбкой:
– Но я уверен, такая прелестная мадемуазель не задержится с походом к алтарю!
– Разве что к жертвенному, – мрачно пробормотал мой внутренний голос.
Два брака убедили меня в том, что сохранять свободу современная женщина должна не менее ревностно, чем соблюдать личную гигиену, и всякие мысли о новом замужестве давила, как тараканов. А с прошлого года они и вовсе меня покинули… Мысли о замужестве, я имею в виду, потому что с тараканами в доме по-прежнему приходится регулярно бороться…
– Мы прибыли, мадам, – возвестил таксист, вернув меня из прошлого в настоящее.
Я выглянула в окошко и увидела справа от себя украшенное резным камнем здание Коммерческого Банка Лугано.
Надпись на тонированном стекле двери все так же сияла золотом, белый мрамор искрился, над крыльцом красиво развевался швейцарский флаг – для торжественной встречи не хватало только духового оркестра и цветов.
Я с приязнью вспомнила прошлогоднее пирожное и сглотнула слюну. Бог с ними, с фанфарами и букетами, но на десерт я рассчитывала, предусмотрительно предупредив дирекцию о своем визите.
Я расплатилась с водителем, отпустила такси и шагнула к дверям банка, и они с подкупающей готовностью разъехались передо мной.
Служащий, знакомый мне по прошлому визиту, бросился навстречу так, словно нетерпеливо ожидал нашей встречи весь год. Я благосклонно улыбнулась и позволила окружить меня традиционным гостеприимством. Пирожное показалось мне даже более вкусным, чем в прошлый раз – наверное, потому, что теперь я принимала и его, и другие знаки внимания без смущения.