В самой деревне имеется семейный пансион, если можно так назвать старый деревенский дом, в котором живет молодая семья, принимающая постояльцев. Не думаю, что там предоставят вам современный комфорт...
- Ничего не поделаешь, - заметил Пуаро. - Придется с этим мириться.
- Не знаю, за кого вы будете выдавать себя там, - продолжал Спенс. - Можно было бы сказать, что вы оперный певец, сорвавший голос и нуждающийся в отдыхе. Это выглядело бы весьма правдоподобно...
Пуаро выпрямился.
- Никоим образом! - заявил он. - Я - Эркюль Пуаро и поеду туда под своим собственным именем.
На лице Спенса отразилось некоторое сомнение.
- Вы считаете, что это разумно?
- Это необходимо. Не забывайте, дорогой друг, что у нас мало времени! Мы должны быстро достичь цели. Что нам известно? Ничего. Но нам следует прикинуться, что мы многое знаем. Я - Эркюль Пуаро, великий и единственный Эркюль Пуаро. И я не удовлетворен приговором, вынесенным по делу об убийстве миссис Мак-Джинти. Очевидно, потому, что я, располагая определенными доказательствами, догадываюсь об истине. Пусть люди так думают. Это нам только на руку! Вы сомневаетесь?
Спенсу ничего не оставалось, как согласиться.
- Одно лишь мое присутствие, - продолжал Пуаро, - вызовет у людей определенную реакцию. И я намерен наблюдать за ними. Это, несомненно, будет весьма поучительно!
- Действуйте осторожно, мистер Пуаро, не нужно слишком рисковать. Я не хочу, чтобы с вами что-нибудь случилось!
- Но, если со мной что-то случится, - возразил сыщик, - разве это не докажет вашу правоту?
- Докажет, - смущенно ответил комиссар. - Но я не хочу, чтобы она была доказана такой ценой!
Глава 4
Пуаро осмотрел комнату, в которой оказался. Единственным достоинством ее были размеры Сыщик провел указательным пальцем по верхней полке этажерки и поморщился: как он и предполагал, этажерка была покрыта пылью Пуаро уселся на диван, и старые пружины прогнулись под его тяжестью. Три находившихся здесь кресла были, по-видимому, не в лучшем состоянии. Собака, которая в этот момент разглядывала Пуаро с любопытством, не внушающим доверяя, была, по всей вероятности, больна чесоткой.
Комнату украшали гравюры на металле, изображавшие батальные сцены, и две довольно удачные картины, написанные маслом. Обои на стенах поблекли, утратив свой первоначальный цвет. Столы с разными по длине ножками, нуждались в серьезном ремонте. На стертом ковре виднелись дыры. Окно было распахнуто, и, казалось, никто не смог бы его закрыть. Дверь была такой же расхлябанной. В тот момент она была закрыта, но Пуаро уже знал, что она распахивается при малейшем порыве ветра.
Эркюль Пуаро был удручен своим жалким положением.
Дверь открылась, и вошла миссис Саммерхейз. Это была рыжая женщина с довольно приятными чертами лица, усеянного веснушками. У порога она обернулась, чтобы ответить кому-то, кто обращался к ней с улицы, и тотчас исчезла. Пуаро подбежал к двери и закрыл ее за нею.
Миссис Саммерхейз вскоре вернулась. На этот раз у нее под рукой была большая эмалированная миска, а в руке кухонный нож. Снаружи донесся мужской голос:
- Послушай, Морин! Кошка все еще больна. Что делать?
- Не беспокойся, дорогой! Я сейчас приду. Миссис Саммерхейз поставила миску на пол, бросила нож на стол и опять вышла. Пуаро опять закрыл за нею дверь.
С улицы донесся шум автомобильного мотора. Собака принялась лаять, а затем прыгнула на маленький столик у окна.