— Еще один вопрос, — сказала волшебница. — Почему ты так поступаешь? Я могла бы понять, если бы ты ничем не рисковала. Но так тебе грозит большая опасность. Не стоит легкомысленно относиться к гневу колдуний. Так почему ты помогаешь мне?
Эйдрис колебалась.
— Я тоже жила среди тех, кто распоряжается Силами, мне неподвластными, — сказала она наконец. — И никому не пожелала бы такой судьбы. И если ты действительно подскажешь мне дорогу к месту знаний, к этому Лормту, где я нашла бы помощь в своем поиске… — Она пожала плечами. — Ничего во всем мире не значит для меня больше.
Аврис протянула руку, и после недолгого колебания Эйдрис взяла ее. Маленькие пальцы волшебницы холодны, но пожатие крепкое.
— Благодарю тебя… сестра.
Эйдрис осталась в маленькой кладовой, а Аврис принялась торопливо отыскивать все необходимое для создания иллюзии. Она вернулась с небольшой шкатулкой, полной трав и других снадобий, и они начали.
Потребовалось всего несколько мгновений на то, чтобы Аврис надела верхнюю одежду Эйдрис. Потом сказительница стояла, дрожа, а волшебница внимательно смотрела ей в лицо, запоминая его черты.
— Я могу это сделать… — прошептала она, словно про себя.
— Тогда прошу тебя — начинай, — сказала сказительница, стараясь не стучать зубами. — Пол такой х-холодный.
— Хорошо. — Аврис порылась в шкатулке, достала оттуда сухой лист и протянула его сказительнице. — Мне понадобится твоя слюна и несколько волосков — живых, выдернутых с корнем. Положи это все сюда.
Эйдрис давно привыкла к колдовству, хотя сама не могла им пользоваться, и потому не стала ни спрашивать, ни спорить. Она плюнула на лист, втерла слюну в коричневато-зеленую поверхность, потом вырвала несколько волосков и положила на середину.
— Вот, — сказала она.
Волшебница не ответила, только взяла листок и сосредоточенно закрыла глаза. Поднеся лист к губам, она подула на него, потом свернула в комок. Медленно начала проводить этим комком по своему лицу. И при этом пела негромко и монотонно. Эйдрис узнала слова древнего языка, языка Силы, на котором еще иногда говорят в далеком колдовском Арвоне.
Музыка словно позвала ее. Эйдрис взяла свою арфу и начала негромко подыгрывать. Потом запела, голос ее слился с голосом волшебницы, и вдвоем девушки произвели причудливую странную мелодию, от которой волосы становились дыбом.
Арвис неожиданно на полуслове остановилась, и Эйдрис посмотрела на нее, вырванная из транса, в который погрузилась. Посмотрела на волшебницу и ахнула.
На нее смотрело ее собственное лицо, длинное, овальное, с загорелой и обветрившейся в пути кожей. У Аврис теперь были ярко-синие глаза, прямой нос, сильный упрямый подбородок и шапка мягких черных волос.
— Получилось? — спросила Аврис.
— Абсолютно, — ответила пораженная Эйдрис. — Хоть ты по-прежнему ниже меня, не думаю, чтобы даже твой Логар сумел нас различить. Лучшей иллюзии не видела. Твоя Сила, должно быть, больше, чем ты считаешь.
Волшебница пожала плечами.
— Наверно, я просто в отчаянии. То, что я не могу сделать для них, я сделаю, чтобы убежать от них. А стражник, я считаю, не заметит разницы в росте. Я просто закатаю рукава и штанины брюк.
Закончив приводить в порядок одежду, Арвис снова порылась в шкатулке и достала на этот раз пучок сухих веток, перевязанных красной нитью. Она попыталась прикоснуться ко лбу Эйдрис этими веточками, но сказительница отпрянула.
— Что это?
— Рябина, — ответила Аврис. — Волшебство, и темное и светлое, не действует рядом с ней. Это прикосновение поможет тебе выдержать допрос.
Эйдрис сжала губы.
— Мне кажется, я узнаю. Не хочу! Могу и сама выдержать допрос, без помощи какого-то злополучного дерева!
Аврис потрясенно посмотрела на нее, но быстро пришла в себя.
— Глуп солдат, который отказывается даже от слабого оружия перед битвой, — заметила она. — Я тебе поверила, доверишься ли ты мне? Я не хочу повредить тебе, Эйдрис.
Сказительница, устыдившись, опустила взгляд. Она почувствовала, что краснеет.
— Прости. Ты права. Действуй.
Но, несмотря на свою решимость, не смогла удержаться и не вздрогнуть, когда веточки скользнули по ее лбу — раз, другой, третий.
— Свяжи меня, как только я потеряю сознание, — приказала Эйдрис и продемонстрировала, как связать, чтобы нельзя было освободиться.
Наконец оставался только удар.
— Сюда, — сказала Эйдрис, показывая на место у себя за ухом. — И ударить нужно достаточно сильно, чтобы моему рассказу поверили. Ты мне не поможешь, если будешь сдерживаться. Оружие есть?
— Вот это, — сказала девушка, извлекая из-под сброшенного серого платья кинжал. — Подойдет?
Эйдрис провела пальцами по закругленному концу стальной рукояти.
— Да. Возьмись за ножны, чтобы ударить тупым концом. Вот так… — Эйдрис закутала кинжал в сброшенное волшебницей платье и ударила по стене. Удар прозвучал приглушенно. — Теперь ты попробуй.
Только в четвертой попытке волшебница ударила достаточно сильно.
— Хорошо. Вот так нужно. Сможешь?
Аврис провела языком по пересохшим губам, прежде чем ответить, по голос ее прозвучал уверенно:
— Смогу. Сделаю.
— Хорошо, — ответила Эйдрис. — Встретимся за городской стеной, в роще к югу от города. Спрячься получше и не показывайся, пока не услышишь мой свист, вот такой… — Она просвистела несколько тактов старинного марша Высшего Халлака. — И не забудь на обратном пути забрать у стражника мой посох с головой грифона. Он будет ждать, что ты его попросишь.
— Понятно.
— Хорошо. — Сказительница повернулась, стараясь не напрягаться, заставляя себя стоять спокойно и не представлять себе удар. — Бей, когда будешь готова, — сказала она. — Но я не хотела бы ждать очень долго.
Боль и тьма обрушились сзади на ее голову. Эйдрис почувствовала, как подогнулись ее колени, начала падать. Позволила черноте поглотить себя, словно морскому левиафану из салкарских сказаний…
Последующие воспоминания Эйдрис были нечеткими. Услышав голоса, она приподняла звенящую голову, почувствовала прикосновение рук к своему полуголому телу. Руки подняли ее, и она постаралась обвиснуть, как кукла без костей, набитая речным песком. Такими куклами играют дети племени кайоги.
Ее поместили на какую-то мягкую поверхность, в глаза ей ударил свет. Кто-то укрыл ее одеялом.
— Теперь приведите стражника, — услышала она холодный бесстрастный голос.
— Да, сестра, — послышалось в ответ. Хлопнула дверь.
— Госпожа? — В грубом голосе слышались страх и почтительность. — Сестра передала, что ты хочешь меня видеть.
— Да, Джарульф. Посмотри на эту девушку. Узнаешь ее?
Сдержанный возглас.
— Но… госпожа, это та самая молодая женщина, которая вышла незадолго до конца смены! Та самая!
— Понятно. — Голос стал еще холодней, но звучал спокойно. — Это все, Джарульф.
— Слушаюсь, госпожа.
» Сейчас я должна очнуться «, — предупредила себя Эйдрис и со стоном открыла глаза. Ей не пришлось изображать боль. От удара света по глазам она поморщилась.
— Что… что…
Волшебница (теперь Эйдрис видела ее серебристо-серое платье) передвинулась, глядя на девушку сверху вниз. Лицо ее оставалось таким же равнодушным, как камни стен. Она старше той, с которой сказительница встречалась раньше, черты лица у нее тонкие и аристократические, глаза кажутся отчужденными на овальном лице.
— Тебя нашли без сознания в редко используемой кладовой, — сказала волшебница. — Кажется, пропала одна из сестер. Мы не смогли отыскать ее. Расскажи, кто ты и как оказалась здесь.
Сказительница облизала губы.
— Воды, — прошептала она. — Можно мне попить?
— На столе. Можешь взять.
Со стоном, в котором не было ничего притворного, Эйдрис приподнялась, прижимая одеяло к груди. Увидев, как дрожат руки у молодой женщины, волшебница сама налила ей воды в чашку.
Сказительница отпила и поставила чашку.
— Меня зовут Эйдрис, я бродячая сказительница из далекой земли, — хрипло сказала она. — У меня была встреча с одной из вас, но ваша колдунья сказала, что не может мне помочь, потому что помощь нужна моему отцу. Она сказала, что вы не помогаете мужчинам. Поэтому я ушла. Помню, что шла вслед за молодой волшебницей, которая была моим проводником.