– Чепуха, – воскликнул сэр Роланд, прежде чем Кларисса успела открыть рот. – Номер один – портвейнообразная гадость, два – «Доу», а третий – «Кокберн». Прав я, не так ли?
– Милые! – тут же откликнулась Кларисса. Она поцеловала сначала Хьюго, потом сэра Роланда и продолжила: – Теперь пусть один из вас отнесет поднос в столовую. Графин вы найдете на буфете.
Улыбаясь чему-то своему, она выбрала шоколадную конфету в коробке, лежащей на журнальном столике.
Сэр Роланд взял поднос и уже направился к двери, как вдруг застыл на месте.
– Графин? – осторожно переспросил он.
Кларисса уселась на диван, подобрав под себя ноги.
– Да, – ответила она. – Всего один графин. – Она хихикнула. – Ведь это был один и тот же портвейн, знаете ли.
Глава 2
На сообщение Клариссы каждый из присутствующих отреагировал по-своему. Джереми весь зашелся от смеха, подошел к хозяйке дома и поцеловал ее, в то время как сэр Роланд застыл, разинув рот от изумления, а Хьюго, казалось, не мог решить, как отнестись к тому, что их обоих выставили полными дураками.
Когда наконец сэр Роланд вновь обрел дар речи, он произнес:
– Кларисса, вы бессовестная обманщица.
Однако в голосе его звучала нежность.
– Понимаете, – отозвалась Кларисса, – сегодня выдался такой промозглый день, что в гольф вы играть не могли. Должны же вы были как-то развлечься – ну и развлеклись, дорогие мои, разве нет?
– Да уж, – воскликнул сэр Роланд, направляясь с подносом к двери. – Неужели вам не стыдно, так оконфузить двух почтенных джентльменов. Выходит, только юный Уоррендер угадал, что везде было налито одно и то же.
Хьюго наконец рассмеялся и последовал за сэром Роландом.
– И кто же этот знаток? – вопрошал он, положив руку на плечо друга. – Кто же это ни с чем не спутает «Кокберн» двадцать седьмого года?
– Ладно-ладно, Хьюго, – покорно соглашался сэр Роланд. – Давайте-ка лучше отведаем еще, чем бы это ни было.
Беседуя, мужчины проследовали в холл, и Хьюго затворил за собой дверь.
Джереми уселся на диван рядом с Клариссой.
– Ну а теперь, Кларисса, – начал он обличающе, – что значит вся эта история с герцословакским министром?
Невинные глаза Клариссы уставились на него.
– А что с ним? – спросила она.
Направив на хозяйку дома обвиняющий перст, Джереми проговорил медленно и отчетливо:
– Он, облаченный в макинтош, трижды пробежал до привратницкой и обратно за четыре минуты пятьдесят три секунды?
Мягкая улыбка тронула губы женщины.
– Герцословакский министр душка, но ему хорошо за шестьдесят, и я сильно сомневаюсь в том, что он вообще куда-нибудь бегал последние годы.
– Итак, ты все это выдумала. Они мне сказали, что ты вполне способна на это. Но зачем?
– Ну-у, – задумчиво протянула Кларисса, и ее улыбка стала еще шире, – весь день ты жаловался, что мало времени уделяешь спорту. Вот я и решила помочь тебе по-дружески. Без толку было бы уговаривать тебя побегать по лесам, чтоб ты немного встряхнулся, а вот на вызов ты непременно ответишь. И я придумала то, что послужит тебе вызовом.
Джереми издал комически-гневный стон.
– Кларисса, – поинтересовался он, – ты когда-нибудь говоришь правду?
– Разумеется, иногда, – призналась Кларисса. – Но когда я говорю правду, никто даже не притворяется, что верит мне. Очень странно, да? – На мгновение она задумалась, потом продолжила: – Мне кажется, когда выдумываешь, так увлекаешься, что все звучит куда убедительней.
Она медленно подошла к стеклянной двери, ведущей в сад.
– У меня сосуды могли лопнуть, – пожаловался Джереми, – а тебе на это было ровным счетом наплевать.
Кларисса рассмеялась. Открывая дверь, она заметила:
– Кажется, проясняется. Похоже, вечер будет замечательный. Как восхитительно пахнет в саду после дождя. – Она высунула голову наружу и вдохнула полной грудью. – Нарциссы.
Когда она вновь затворила прозрачную дверь, к ней подошел Джереми.
– Неужели тебе действительно нравится жить в этой глуши? – спросил он.
– Я здесь все просто обожаю.
– Но тебе должно до смерти наскучить, – воскликнул он. – Все это настолько несовместимо с тобой, Кларисса. Наверное, тебе ужасно не хватает театра. Я слышал, в юности ты была им просто одержима.
– Да, была. Но я ухитряюсь прямо здесь творить мой собственный театр, – рассмеялась Кларисса.
– Но ты могла бы играть первую скрипку в захватывающей лондонской жизни.
Кларисса снова засмеялась.
– Это где, на приемах и в ночных клубах? – спросила она.
– Да, на приемах. Ты бы стала блестящей хозяйкой, —со смехом убеждал ее Джереми.
Она повернулась к нему:
– Звучит, как в бульварном романе начала века. Как бы то ни было, эти дипломатические приемы чудовищно унылы.
– Но здесь ты прозябаешь как в пустыне, растрачивая молодость, – настаивал он, вплотную приблизившись к женщине и пытаясь взять ее за руку.
– Я – прозябаю? – переспросила Кларисса, отдергивая руку.
– Да, – с жаром воскликнул Джереми. – А тут еще Генри.
– Что – Генри? – Кларисса принялась теребить подушку мягкого кресла.
Джереми пристально посмотрел на нее.
– Я представить себе не могу, зачем ты вышла за него замуж, – собравшись с духом, выпалил он. – Он намного старше тебя, у него дочь-школьница. – Молодой человек облокотился на ручку кресла, все еще не сводя глаз с Клариссы. – Не сомневаюсь, человек он превосходный, но при этом остается напыщенным, чванливым ничтожеством. Расхаживает, будто индюк. – Он остановился в расчете на реакцию собеседницы, но, не дождавшись ответа, продолжил: – Глядя на него, удавиться можно от скуки.
Она по-прежнему молчала. Джереми предпринял новую попытку.
– И полное отсутствие чувства юмора, – раздраженно пробормотал он.
Кларисса с улыбкой разглядывала его и молчала.
– Думаю, ты полагаешь, что мне не следовало всего этого говорить, – воскликнул Джереми.
Кларисса присела на край скамеечки.
– О, не беспокойся, – сказала она. – Говори все, что тебе хочется.
Джереми подошел к скамеечке и сел рядом.
– Итак, ты признаешь, что совершила ошибку? – напряженно произнес он.
– Но я не совершала ошибки, – последовал мягкий, но категоричный ответ. Затем она добавила, поддразнивая его: – Ты делаешь мне неприличное предложение, Джереми?
– Ясное дело, – не замедлил с ответом Джереми.
– Как мило, – воскликнула Кларисса. Она слегка подтолкнула его локтем. – Ну, продолжай.
– Думаю, мои чувства для тебя не секрет, Кларисса, —довольно уныло отозвался Джереми. – Но ты лишь играешь со мной, ведь правда? Кокетничаешь. Еще одно развлечение. Дорогая, можешь ты хоть раз стать серьезной?
– Серьезной? Что в этом хорошего? – отозвалась Кларисса. – Мир и так слишком серьезен. Мне нравится себя ублажать и нравится, когда все вокруг меня получают удовольствие.
Горькая улыбка скривила губы Джереми.
– Я получил бы несравнимо большее удовольствие, если бы ты сейчас отнеслась ко мне серьезно, – заметил он.
– Ну, приступай, – игриво приказала она. – Разумеется, ты ублажаешь себя. Вот, пожалуйста, ты гость нашего дома на все выходные, вместе с моим обожаемым крестным Роли. И милый старый Хьюго тоже приехал выпить вечерком. Они с Роли такие смешные. Разве ты можешь сказать, что это не развлекает тебя?
– Естественно, я развлекаюсь, – признал Джереми. – Но ты не даешь мне сказать то, что я действительно хочу сказать тебе.
– Не глупи, дорогой, – ответила Кларисса. – Ты можешь говорить мне все, что вздумается, ты сам это прекрасно знаешь.
– Правда? Ты это серьезно? – спросил он.
– Конечно.
– Что ж, очень хорошо. – Джереми встал и посмотрел ей в глаза. – Я люблю тебя, – объявил он.
– Я так рада, – живо отреагировала Кларисса.
– Совершенно неверный ответ, – недовольно проворчал Джереми. – Тебе следовало сказать серьезно и с состраданием: «Я так сожалею».