Я отвернулась, потому что мне стало противно, но заткнуть уши на глазах у всех не представлялось возможным.
— Больше чем уверена, что его отец просто в гробу переворачивается. Уильям де Мортен был приверженцем старых традиций, он бы не потерпел в невестках такую особу, как эта Луиза… Не помню, как же ее звали в девичестве…
— Луиза Лефер?
— Да, кажется так.
— Говорят, именно он изначально желал этого брака. Изначально, пока она была неиспорченной юной особой…
— Ах, моя милая, вы так наивны! Разве можно быть неиспорченной и учудить такое?
— Вы не могли бы делиться своими желчными выводами потише?
Я не сразу поняла, что этот голос принадлежит мне. А когда поняла, было уже поздно: обе дамы повернулись и уставились на меня.
Да, лучше бы я заткнула уши.
Глаза почтенных дам расширились: видимо, мой наряд произвел на них неизгладимое впечатление.
— Всевидящий знает, что творится, — пробормотала та, что в синем. Именно она начала разговор о герцогине. — Всякий сброд смеет указывать мне, что делать.
— Не принимайте близко к сердцу. Не будь не ней маски, вряд ли она бы осмелилась…
Я сняла маску и положила ее на стол, спокойно глядя на них.
— А теперь сделайте то же самое и повторите в лицо ее светлости то, что вы только что о ней говорили, — я приподняла брови, наслаждаясь выражениями их лиц.
Судя по тому, как стремительно наливались красным двойные подбородки, их мысли обо мне оставляли желать лучшего. Прежде чем так называемые леди успели меня испепелить, между ними и мной возникла нерушимая преграда Эрика. Он устроился за столом, нисколько не заботясь о том, что дамы лицезреют его тыл, сцепил руки и чуть подался вперед.
— Эти старые перечницы что-то тебе сказали?
— Нет, — я отмахнулась. — Зато они много сказали про ее светлость герцогиню де Мортен.
— Вот как, — тон его стал чуть холоднее.
— А еще про пару, что сидит с де Мортенами. Патрик и Джулия… Рокстенхард, кажется.
Эрик обернулся, бросил на них быстрый взгляд.
— Рокенфорд.
— Рокенфорд, — согласилась я. — По их мнению, эти люди недостойны оказаться за одним столом с герцогом и его супругой. Просто потому, что они не аристократы! Хотя насколько я поняла, этот мужчина всего добился сам, а не получил от папочки в наследство. Разумеется, я не считаю, что все аристократы такие, но…
Замолчала, наткнувшись на его пристальный взгляд. Губы Эрика чуть подрагивали.
— Вам смешно? — холодно поинтересовалась я. — Я сказала что-то смешное?
Он покачал головой.
— И что же произошло дальше?
— Я посоветовала им говорить потише.
Губы его снова дрогнули.
— Если вам так весело, может быть, расскажете какую-нибудь шутку?
— Мне хватает того, что говоришь ты.
Ах, вот как?
Хотела было вскочить, но рука легла на мою так плотно, что подняться из-за стола бесшумно было бы просто невозможно.
— Ты девушка-парадокс, Шарлотта. То смущаешься, то приказываешь молчать, — к счастью, он оставил мою руку в покое.
— Я не приказывала, а попросила.
— Судя по твоему тону сейчас, ты именно приказала. Почему ты сняла маску?
Только сейчас поняла, что я действительно сняла маску и открыла свое лицо на всеобщее обозрение. Наверное, стоило бы надеть снова, но я оттолкнула ее на край стола.
— Мне нечего стесняться.
Эрик пристально на меня посмотрел.
— Ты права.
Прежде чем успела вздохнуть, он снял свою маску и отложил в сторону.
В ту же минуту к нам подошел официант. На подносе у него стояли бокалы с игристым вином, два из которых сразу перекочевали к нам. Он поспешил дальше, а я скептически посмотрела на тонкий хрусталь на высоких ножках.
— Мне кажется, или чай подают иначе?
— Я уже говорил, что ты умеешь кусаться, Шарлота? — пробормотал Эрик и подвинул бокал ближе. — Попробуй. Тебе понравится.
Раньше я бы непременно отказалась, но сейчас перехватила ядовитый взгляд из-за соседнего столика (дама ерзала на стуле, что иметь возможность наблюдать за мной из-за спины Эрика) и подняла бокал.
— Скажете тост, месье Орман?
— За свободу.
Взгляд, от которого мне вновь стало жарко: темнеющий, внимательный, только мой. Казалось, он не замечает никого и ничего кроме, и мысль эта оказалась еще более будоражащей. Поспешно пригубила вино, первое вино, которое мне довелось попробовать в моей жизни. Оно оказалось с легкой кислинкой и ярко выраженным виноградным вкусом. К нам приблизился другой официант, который поставил на стол блюдо с тарталетками и вазочку, наполненную ягодами.
Клубника! В такое время года?
— Магия творит чудеса, — заметил Орман, словно мысли мои читал. — Именно поэтому все маги аристократы.
— Потому что могут выращивать клубнику зимой?
— Скажем так, помочь ей созреть даже зимой. Сейчас это способен сделать тепличный артефакт.
— Значит, дело не в аристократах, — заметила я.
— Именно в них, Шарлотта. Каждый маг — сосуд, силу которого можно заключить в артефакт.
Я замерла.
— Да, в основе всех артефактов — магия человека, — хмыкнул он. — Сейчас существует устройство, способное перерабатывать магию, которой кто-то решил поделиться во имя науки. Оно разбавляет влитую силу, из-за чего ее хватает на более долгий срок, но концентрация с каждым разом становится все меньше и меньше.
— То есть вы хотите сказать…
— Когда магия в людях иссякнет, артефакты станут просто бесполезными безделушками. Не сразу, но со временем.
— О, — только и сказала я.
Получается, весь его завод, все его производство… на нем?! То есть на его магии?! То есть вот прямо все-все?!
— Не обращай внимания, — хмыкнул Орман, — ешь клубнику. Не стоит забивать себе голову тем, до чего мы не доживем.
— Но доживут наши дети, — сказала я.
И чуть не поперхнулась глоточком вина, потому что прозвучало это крайне двусмысленно. К счастью для меня, он этого не заметил.
— Вы знаете мистера Рокенфорда? — поспешила перевести тему. — Вы так уверенно о нем говорили…
— Лично не знаком, но много о нем слышал. — Эрик подвинул ко мне вазочку с клубникой, и я взяла ягодку. — Это действительно уникальный человек, который с нуля поднял огромное производство. К сожалению, большинство аристократов не готовы признать такие заслуги. Для них все решает титул, хотя, как ты правильно сказала, многие до сих пор тратят наследство в мужских клубах и получают пассивный доход с земель.
Он помолчал и добавил:
— Такие люди ненавидят нас за то, что у нас есть деньги. Что мы можем позволить себе то же, что и они. В их мире такого просто не могло случиться — какой-то «выскочка» живет бок о бок с ними, живет лучше, чем они, но теперь приходится привыкать.
— Но это же…
— Неправильно, да. Это пережитки прошлого, Шарлотта, от которых не так-то легко избавиться, но есть и другая крайность.
— Какая?
— Несколько столетий назад могущественные маги становились легендами, сейчас даже свои смотрят на них с опаской. Их остерегаются просто потому, что они есть. За то, на что они способны, и де Мортен — один из них.
Эрик покачал головой, словно очнулся.
— Ты так ничего и не попробовала.
Я дотянулась до ягодки: она оказалась удивительно сладкой, оттеняющей кислинку вина. Которого, кстати сказать, осталось на донышке (сама не заметила, как так получилось).
Орман перехватил взгляд официанта, и нам тут же заменили бокалы.
— У меня есть еще один тост, Шарлотта, — произнес он. — За нас.
Глава 4
К счастью, я еще не успела взять бокал, потому что иначе он оказался бы на полу.
— За нас? — переспросила я, чувствуя, как дрожат пальцы.
— За нас. За нашу встречу. За наше знакомство. — Орман смотрел на меня, и от этого взгляда внутри бежали пузырьки, совсем как в золотистом вине. — К сожалению, оно оказалось далеким от того, что можно назвать приятным. Но теперь все будет иначе.