Не успел Иван и первую сотню вёрст одолеть, как вдруг вопли услышал: «Не пущай!», «Уйдёт хвостатый!», «Ох, не сносить нам головушки…» Решил Ваня посмотреть, кому это там головы не сносить, спустился на землю и видит: на дубу восьмиобхватном обрывок цепи золотой болтается, а рядом два мужика сидят, отдышаться не могут.
– А вы кто такие? – спросил Иван, палицей железной поигрывая.
– Мы – ловцы, – ответил тот, что постарше. – Приказ царя Берендея сполняем – выловить Кота Учёного, чтоб прямо у печи ему сказки сказывал.
– А он убёг! – закричал тот, который помоложе. – Цепь золотую оборвал и убёг. Теперь ищи-свищи его по всему Лукоморью!
– А ну забирайте свои силки-манатки и бегом до дому! – осердился на них Иван, хоть и понимал, что ловцы – люди подневольные. Кот Учёный – всё-таки не овца беглая, чтобы с сетями-то набрасываться.
Как только ловцы убежали, из дупла Кот высунулся.
– Спасибо, Ива-а-нушка, – говорит. – Выручил ты меня-я-у… Может, поговорим? А то как Русалку из ветвей в Берендеев зверинец забрали, и поговорить стало не с кем.
– Некогда мне, – отозвался Иван. – Надо Жар-птицу вызволять.
– Если вызволять – значит, на волю, – возразил Кот. – А ты её наоборот в клетку потащишь. Она ж, пока в зверинце сидела, и петь, и летать разучилась – ну какому горному орлу такая курица глупая нужна… Сами вернут.
Только Иван не дослушал Кота и уже мчался дальше, чтоб дотемна успеть на Кудыкины горы.
А тем временем царь горных орлов всё уговаривал Жар-птицу из клетки вылезти.
– Ну, ласточка, – говорил он ласково, – выходи… Полетаем, песенки попоём.
– Не хочу я, – в который раз отзывалась она сонным голосом. – Мне и тут неплохо. Лишь бы кормили вовремя…
Так и уговаривал её до самого вечера, да только Жар-птица вскоре и отзываться перестала. А когда Иван запрыгнул на скальный уступ, где орлы проживали, глянул царь на посланца Берендеева да как закричит:
– Кого вы мне подсунули?! Ни петь, ни летать не может! На что мне невеста такая?! Забирай скорее, чтобы глаза мои зоркие больше её не видали!
Ивану даже обидно стало, что он за тридевять земель мчался, а дело таким пустяшным оказалось.
– Да может она всё! – возразил он орлиному царю. – Только забыла. Посиди-ка сотню лет взаперти, поглядел бы я, как ты летаешь, послушал бы, как песни поёшь…
Схватил Иван клетку с Жар-птицей и вытряхнул пленницу вниз со скалы. Падает она вниз, когтями машет, клювом щёлкает и вдруг как запоёт:
– Ох, умру я, умру – похоронят меня…
– Надо же – запела! – удивился царь горных орлов, который вслед за ней вниз бросился. А Жар-птица уже крылья расправила и начала потихоньку высоту набирать – с испугу-то чего только не вспомнишь.
А тут как раз совсем стемнело, и куда все горные орлы вместе с Жар-птицей подевались, Иван даже и не заметил… А это означало, что царский приказ не исполнен, а Берендей давно на Ивана остатки зубов точил – уж больно ему не нравилось, что зять у него – крестьянский сын.
Бежит Иван в сторону дома, а у самого кошки на сердце скребут – вроде бы и невесту у орлиного царя отнимать нехорошо, и Берендеев приказ исполнять надо…
– Ива-а-а-а-нушка! – промяукал кто-то, как только Иван с дубом зелёным поравнялся. Затормозил он и увидал, что поперёк дороги Кот Учёный лежит, хвостом машет. – Иванушка, надо бы уговорить Берендея, чтобы он зверинец свой распустил. Нельзя чудеса взаперти держать, а то и сказка не сказывается, и дело не делается.
– Берендей-то не злой, да только жаден он, как карась, – возразил Иван. – Задаром нипочём не выпустит…
– А ты меня за пазухой спрячь, – попросил Кот. – А как к Берендею войдёшь с докладом, так и выпусти. Дальше я сам всё сделаю – и зверей диковинных освобожу и от тебя напасть отведу…
Иван недолго думая согласился. Как только переступил он порог палаты царской, где трон стоял, Кот из-за пазухи выскочил, левый глаз выпучил, на Берендея уставившись, да как закричит:
– Спать!
Голова царя тут же упала на подушку, которую тот всегда при себе держал, а Кот начал вокруг трона кругами ходить да приговаривать:
– Утром проснёшься – зверинец распустишь… Всякой твари воля нужна… Воля нужна… Воля нужна…
Наутро Берендей сначала удивился, почему это он на троне задремал, а не как положено на печи, а потом вдруг стыдно ему стало, что всяких зверушек дивных взаперти держит, и отворил он ворота зверинца своего. И все сказочные звери и птицы на волю вышли, разбежались и разлетелись куда им хотелось, одно только Диво осталось на цепи сидеть за свою зловредность известную.
И года не прошло, как Берендею за добро добром отплатилось. Лето ещё не кончилось, как увидели караульщики со сторожевой башни, как прямо к Берендеевым палатам птичий клин летит. Быстренько царя разбудили, чтобы сам посмотрел. А на башне уже и Жар-птица сидела, и царь горных орлов, и дюжина орлят златопёрых. Жар-птица прямо к Берендею подлетела и говорит:
– Принимай, царь, наших детей к себе на службу. Будет у тебя эскадрилья почётного караула – «Золотые Орлы».
Уж как Берендей обрадовался – ни в сказке сказать, ни пером описать, очень уж ему нравилось, когда у него есть что-то такое, о чём другие и не мечтают.
Сказ пятый
О том, как Иван – крестьянский сын разбойную степь усмирял
Не хотел царь Берендей дочь свою, царевну Милану, за Ивана – крестьянского сына отдавать, да так уж получилось, что на турнире воинском он всех прочих претендентов побил и все задания царские исполнил – даже три головы Кощея Бессмертного принёс. Женился Иван на Милане, а Берендей ему звание Ивана-царевича присвоил, чтобы злые языки не трепали, будто зять у него худороден. А если уж какую службу сослужить надо было – тут Берендей первым делом к Ивану бежал.
А времена начались смутные и тревожные. Между царством Шемаханским и царством Берендеевым лежала Разбойная степь. Разбойной её называли потому, что придут иной раз оттуда купцы без товаров и жалуются, что разбойнички у границ безобразят. Берендей, бывало, пошлёт сотню витязей по степи прогуляться – и опять тихо…
Да только случилось как-то, что лето минуло, осень началась, а никто из царства Шемаханского товаров не привёз – ни парчи, ни ситца, ни сабель булатных, ни жемчугов, ни ананасов. Царь страсть как ананасы любил, и пришлось ему послать воеводу с войском – проверить, в чём дело.
Вернулось войско дней через семь всё побитое, даже воеводе и тому нос расцарапали сабельным ударом.
– Ну как, повылавливали разбойничков? – спросил Берендей, увидев, что воевода в палаты зашёл да ещё и пленного с собой притащил.
– Хочешь верь, хочешь нет, Величество, а только мы оттудова еле ноги унесли, – доложил воевода. – Там, в Разбойной степи, атаман Крутяк завёлся – все шайки в одну ватагу собрал. Теперь им Тридевятое государство уже дань платит…
Тут стражник у пленного кляп изо рта вытащил, чтобы можно было дознание учинить, да только разбойник как закричит:
– Мы и тута всё притырим! А ты, царь, Крутяку пятки лизать будешь! Понял, царская морда?!
Так бы он и кричал, если бы обратно ему кляп не воткнули да не утащили в острог.
Делать нечего, пришлось царю снова Ивана звать. Хоть и не хотела царевна Милана его отпускать, а служба есть служба…
Посмотрел Иван на войско побитое и понял, что дело нечисто и силой ворога непросто будет взять. Решил сперва посмотреть, что да как… Переоделся он в драный кафтан, цепей золотых на себя понавешал – как разбойники ходят, взял в царской библиотеке словарь разбойных слов и выражений, а уж потом сел на коня и отправился в Разбойную степь.
Скачет он в чистом поле, а сам разбойные слова учит – по сторонам не смотрит: «Засада – шухер, кинжал – перо, меч – шинкарь, золото – навар…»
Вдруг слышит свист молодецкий, оглянулся – а разбойники его уже окружили. Едва успел словарь в бурьян забросить.
– Эй, ты, мяфа! Ссыпай навар в мой амбар, а то – секир-башка! – закричал разбойник, что поближе был.