Чутье?
В жопу чутье.
Интуицию туда же.
И седьмое чувство до кучи.
Нашелся, блин, экстрасенс.
Карты еще раскидай и заяви ему, что видишь ваших детей и долгие годы совместной жизни.
«Нельзя же быть таким тупым, Серега!» — мысленно воешь ты.
«Вообще-то можно…» — сыпет соль на рану внутренний голос.
Навязчивые червивые воспоминания лезут в голову, подтверждая тот факт, что всё и всегда у тебя исключительно через задницу. И это сейчас не о сексе. Память беспощадно подбрасывает флэшбэки о твоих предыдущих жалких попытках построить с кем-то отношения. Первая попытка: друг из университета, в которого ты был тайно влюблён. Тогда ты еще боялся своей ориентации, и не то что другим, не признавался в ней даже себе. Но алкоголь всё расставил по своим местам. В пьяном угаре ты полез к другу целоваться, а он тебя внезапно не оттолкнул. Первый секс ты помнишь смутно. Чего нельзя сказать о его последствиях. Хранишь в памяти, будто ядовитую драгоценность, смятую пустую кровать поутру. Опустошение после произошедшего. Косые взгляды в университете. Стыд за себя. За то, каков ты есть. За то, что не являешься тем, кого в тебе хотят видеть другие. Хочет видеть человек, внезапно из друга превратившийся в пренебрежительного незнакомца, смотрящего на тебя, как на грязь. Хреновый период. Всеобщее давление не давало дышать, а одиночество сжирало изнутри. Душу рвало на части. Но ты это выдержал, вытерпел, выстрадал и извлек урок. Принял себя и перестал скрывать симпатию к мужскому полу.
Быть может, та первая, смятая алкоголем, ночь и отправила тебя по неправильному пути? Ведь затем отношения даже с открытыми геями так или иначе не ладились, ограничиваясь парой совместных ночей. А все потому, что партнёров ты всегда выбираешь совершенно тебе не подходящих. Тот же Мудила… На что ты рассчитываешь? Серьезно полагаешь, что сможешь затащить его в свою жизнь? А дальше что? Будете вместе чаи распивать? По пятницам смотреть сериалы, а в выходные ездить за город? С ним? С парнем с вытатуированной на лбу надписью, ярко характеризующей его во всех смыслах? Посмотри кто на такую парочку со стороны, умерли бы со смеху! Тебе и самому смешно. Сквозь слезы.
Стрелки часов вновь издеваются над тобой, передвигаясь со скоростью черепахи. Ты настолько на взводе, что кажется, будто воздух вокруг наэлектризован. Все мышцы напряжены. Работники обеспокоенно поглядывают в твою сторону.
Подходит он тебе или нет, какая, к черту, разница?! Ты хочешь его. Ничего не можешь с собой поделать. Хочешь и всё тут! И если, как он сам утверждает, шансов нет, тебе следует убедиться в этом. В последний раз. Съездить в последний гребаный раз, получить правду в виде кулака, врезающегося в скулу, и, наконец, успокоиться. Вот чего ты хочешь, но тягучее время беспощадно. Оно будто дает тебе шанс переосмыслить всё ещё раз. Или два. Или тысячу. Вспомнить всё и всех. Довести себя до состояния невменяемости, чтобы не осталось сил ехать к неминуемой гибели своей нервной системы.
«А все потому, что на самом деле ты едешь не чтобы получить от ворот поворот. Ты все еще надеешься. И в этом твоя главная ошибка».
Шесть вечера. Срываешься с места быстрее, чем твои подчиненные. Вихрем проносишься мимо рабочих столов к лифту под прицелом десятков удивленных глаз. Нервно нажимаешь на кнопку вызова до тех пор, пока створки лифта не распахиваются перед тобой. Стучишь ногой по полу, пока спускаешься вниз. Почти бежишь к машине. И лишь оказавшись за рулем, неимоверным усилием воли останавливаешь себя. Набираешь в легкие побольше воздуха. Пытаешься успокоиться. Сконцентрироваться. Взять себя в руки.
Через двадцать минут ты у злосчастного магазина. Рядом никого. В отдалении замечаешь одинокий огонек сигареты на детской площадке, окруженной потухшими фонарями. До ушей доносится заунывный скрип, разносящийся по всему двору. Кто-то, как и ты, кого-то ждет? Или просто релаксирует? Или же…
Да нет, Мудила тебе мерещится везде и всюду. Это уже становится невыносимой навязчивой идеей. Включаешь радио, чтобы отвлечься, при этом не теряя огонек сигареты из виду.
«…Но что-то в тебе есть и это сводит с ума.
Что-то в тебе есть, но что, не знаю сама…»
Вырубаешь радио как ошпаренный. Не представляешь, где радиостанция откопала подобную древность, но это уже даже не смешно.
Сигаретный огонек тухнет. А через мгновение появляется другой. Не так уж и много никотиновых наркоманов курят одну за другой. Или тебе просто хочется в это верить, чтобы притянуть за уши не слишком реалистичную теорию.
Была не была. Вылезаешь из машины и уверенно идешь в темноту навстречу оранжевой точке, маячащей впереди, и скрипу, источник которого явно находится в той же стороне.
Под ногами хлюпает ноябрьская грязь, смешиваясь с миллиметровым слоем мокрого снега. Каждый раз, погружая начищенные ботинки в жижу, ты невольно ощущаешь беспокойство за то, что под ногами окажется яма, в которую ты провалишься по самое горло. С опаской продолжаешь двигаться в сторону скрипа, и вскоре различаешь очертания фигуры, сидящей на детских качелях. Именно они издают этот скрип каждый раз, когда несуразно большой для качелей человек то упирается ногами в землю, отклоняя их назад, то сгибает ноги в коленях, заставляя качели качнуться вперед.
Даже почти в полной темноте ты безошибочно узнаешь Мудилу. Замечаешь привычно распахнутую куртку. Рваные колени джинсов. Убитые в хлам кеды, явно промокшие насквозь. Светлые волосы, слипшиеся в волнистые сосульки от мелко моросящего дождя.
Ты молча проходишь и усаживаешься на соседние качели. В нос бьет еле ощутимый запах крови.
— Подрался? — интересуешься ты тихо.
— И это разглядел? — в голосе Мудилы прослеживается недовольство и раздражение.
— Запах крови чувствую, — отвечаешь ты.
— Ты что, блять, собака? — усмехается парень. Усмехается не весело, натянуто, скорее по привычке.
— Почти полное отсутствие слуха частично компенсируется за счет обострения других органов чувств. Так что да, в какой-то степени собака, — киваешь ты, всматриваясь в темноту и пытаясь таки разглядеть то, о чём говорит Мудила, и распознаешь темное пятно разбитой губы.
— Трахаться, наверное, интересно, — кидает он. Тебя мгновенно прошибает пот.
— По-моему, трахаться интересно в любом случае, — выговариваешь ты еле-еле. Язык заплетается и не слушается тебя. Какого черта он заговорил о сексе?
— Смотря с кем, смотря как, смотря под какими веществами, — кидает он сухо.
Напрягшись, ждешь, что Мудила продолжит развивать тему, но он молчит, втягивая в себя всё новые порции никотина.
— Из-за чего была драка? — решаешь ты поменять тему разговора.
— Не знаю, — пожимает Мудила плечами. — Не помню.
— И часто вы так?
— Периодически. Мы так развлекаемся. А то скучно.
— Типа бойцовский клуб?
— Типа не твое собачье дело, — огрызается он. Сегодня Мудила не производит впечатление парня, которому на всё наплевать. Чуть ссутулившись и поникнув плечами, он выглядит почти трогательно. Так и хочется подойти и обнять его, игнорируя недовольный рык и попытки вырваться из твоей мертвой хватки. Но ты продолжаешь сидеть на качелях, чувствуя напряжение, но вместе с тем и радость от того, что вновь его увидел. Наверное, следует что-то сказать. Или сделать. Вот только что?
Медленно протягиваешь к нему руку. Хочешь положить ладонь на плечо. Приободрить. Но пальцы застывают в каком-то миллиметре от его куртки. В миллиметре от бездны возможных последствий, которые пугают тебя до одури.
Прикоснуться к нему ты так и не решаешься.
— Из-за этого ты сегодня не в духе? — молчать с ним приятно, но отчего-то тебя не отпускает ощущение, что он вот-вот поднимется и молча уйдет, не попрощавшись. Разговором же ты пытаешься удержать его рядом с собой.
— Нет.
— Тогда из-за чего?
Он тяжело вздыхает, отбрасывая окурок в пропасть вечернего мрака, затем медленно поворачивается к тебе.