Чище от его усилий древняя ванна не стала, но осознание того, что она вымыта, позволило наступить внутрь босой ногой почти без внутреннего содрогания. Теперь можно было приняться за волосы, вернее за грязные сосульки, не мытые как раз целую неделю…
Чужая одежда оказалась малость тесновата, зато длины хватило с лихвой. Алекс никогда не считал себя низкорослым, почти сто девяносто сантиметров позволяли чувствовать себя уверенно в любой ситуации, но домашние брюки Павла пришлось подвернуть. Он сложил грязную одежду в пакет, мимолетно пожалев любимые джинсы — возможно, стирка и спасла бы их, но модные прорехи за неделю превратились из дизайнерских просто в дыры и смотрелись неряшливо. Стирка — Алекс покосился на приткнувшуюся в углу стиральную машину с полустершейся надписью «Сибирь» — только усугубит проблему. Он замотал волосы полотенцем и пошел искать хозяев, возможно, у них окажется фен.
========== - 4 - ==========
— С легким паром, — весело сказала Алька и солнечно улыбнулась. — Угощайтесь.
Алекс непроизвольно улыбнулся в ответ:
— Спасибо.
Пашка, заслышав голоса, тут же появился на кухне, встал, привалившись плечом к косяку и раздраженно поправил ободок в волосах — он держал плохо и норовил все время съехать. Старый.
— Прошу прощения, но я, кажется, забыла, как вас зовут. Я иногда бываю такая рассеянная…
— Александр, — Алексу стало неловко, что не представился сразу.
— Шурик, — мстительно сказал Пашка, пытаясь отвлечься от обтянутого футболкой торса. На кухне было прохладно: Алька открывала форточку, чтобы запах масла выветрился, и бугорки сосков слишком сильно выделялись под тонкой тканью, будоража и вызывая злость.
— Можно Саша.
— Нет-нет! — воскликнула Алька. — Ни то, ни другое не подходит!
— Да? Предлагаешь обращаться к нашему гостю по имени-отчеству? Или…
— Алик, — постановила Алька и засмеялась. — Вы же не возражаете?
— Нет, — Алекса новая интерпретация имени тоже развеселила. Он снял с головы полотенце, встряхнул рассыпавшимися по плечам волосами, попытался расчесать спутанную гриву пятерней. — Расчески не найдется? И желательно фен?
Пашка замер. Мышцы Алика упруго перекатывались под гладкой кожей, и тонкий трикотаж только подчеркивал их рельеф. Захотелось облизать внезапно пересохшие губы, и Пашка быстро отвернулся. Сказал что-то про расческу и ушел, почти сбежал, коря себя за странные реакции и дурную башку. У себя он достал старый, бабкин еще, фен. Узкое сопло держалось на прозрачном скотче, а кнопку давным-давно кто-то заклеил куском пластыря — контакты дурили. А так дул он исправно, несмотря на солидный возраст, Алькин ровесник, елки!
Перед кухней Пашка замедлил шаг. Несколько раз глубоко вздохнул и вошел, как ни в чем ни бывало. Сунул Алику — что за дурацкое имя сестрица придумала — фен и отвернулся к плите, собираясь поставить чайник. Простые действия давались с трудом, он лопатками ощущал странный, чуть задумчивый взгляд карих глаз.
— Ой, я же опоздаю! — спохватилась Алька и убежала, продолжая громко ойкать, детская привычка, которая никак не изживала себя.
Пашка не торопясь зажег газ под чайником и повернулся с независимым видом, напустив на себя равнодушие. Но усилия пропали втуне — Алика на кухне уже не было.
— Все, я убежала! — донеслось из коридора. — Пока-пока!
Хлопнула входная дверь, по полу потянуло холодом, и Пашка поежился: сразу стало зябко. В ванной надсадно загудел фен…
— У тебя нет случайно какой-нибудь резинки? — голос Алика раздался за спиной совершенно неожиданно, Пашка так ушел в себя, что не услышал шагов.
— Да, конечно, вот, — он сдернул с головы ободок и протянул его Алику.
— Эм, а тебе? — тот медлил.
— У меня есть. Есть, правда. Поискать надо, в комнате, — Пашка блеял, как подросток, и ненавидел себя за это. Подумаешь, смазливый мужик, подумаешь блондин с красивым телом! И невольно задержал взгляд на лице Алика, наткнулся на чужие внимательные глаза и тут же отвел свои, смутившись.
— Спасибо, — мягко сказал Алик и забрал ободок, вольно или невольно коснувшись Пашкиных пальцев, тот вздрогнул от прикосновения.
— Чай будешь? — Пашка отвернулся к плите, обрадовавшись закипевшему чайнику как спасителю.
— Не откажусь.
Пашке пришлось вместо того, чтобы сбежать в комнату, доставать чистую чашку, искать заварку и насыпать ее в алюминиевое ситечко-заварник. Алик смотрел с любопытством и удивлением.
— Какая интересная штука, — он поболтал в чашке витой ручкой, — я все больше к пакетикам привык.
— Дешевые пакетики та еще дрянь. Лучше дешевая заварка, в ней хоть краски нет.
— Наверное, — согласился Алик и отхлебнул чай. На его лице отразилась задумчивость, наверное, ожидал большего.
— Дай завариться-то хоть пару минут.
— Угу, — Алик снова поболтал заварником в чашке.
— К чаю ничего нет, только сахар.
— Не люблю сладкий чай, спасибо.
— Если тебе от меня ничего больше не надо, то я пойду в комнату, — сказал Пашка куда резче, чем собирался и почувствовал неловкость. — Ты можешь занять комнату тети Сары, то есть ту, где ты уже ночевал, — попытался он смягчить свои слова.
— Спасибо.
Пашка вспомнил про пальто. Нервным движением откинул лезущие в глаза волосы — надо искать, рыться в чужих вещах, ходить по чужим комнатам. До сих пор было ощущение неправильности от пустоты квартиры — где привычная толпа, шутки и перебранки, очередь в ванную? Казалось, что соседи отъехали на день-два и вот-вот вернутся, и он, вместо того, чтобы копаться в чужом барахле пошел к себе, прихватив гитару.
Алекс в раздумьях смотрел на кровать, на которой провел ночь. Чашка в руке подрагивала — сказывался недельный запой и едва сдерживаемое веселье. Надо же, какие практичные оказались хозяева, уложили на одноразовые пеленки! Прикрыли тряпкой — заботливые. Сам Алекс не был уверен, что смог бы притащить бомжа домой и так ловко минимизировать возможный урон. Хотя… Кровать, вернее пружинный матрас на ножках, обтянутый когда-то бордовой тканью с остатками вензелей, не стоила доброго слова, разве что тряпка служила когда-то шторой в будуаре знатной дамы и была дорога потомкам как память. В принципе, Алекс ничего не имел против одноразовых пеленок, особенно после знакомства с местными удобствами, но от нормального одеяла и хоть какой-нибудь подушки не отказался бы. Ну и прибраться бы — внезапно выглянувшее солнце безжалостно высветило лежащую по углам пыль.
Он пошел разыскивать хозяина. Череда заброшенных комнат наводила на мысли об апокалипсисе, хотя разгадка наверняка была простой. Павел нашелся в последней справа по коридору комнате.
— Можно? — Алекс стукнул костяшками пальцев о косяк.
— Да, конечно.
Павел отложил гитару, с которой просто сидел в обнимку. Как некоторые обнимают собак, ища сочувствия или утешения, так и он сидел, поглаживая черный лакированный бок.
— Хотел спросить, мы будем репетировать перед вечерним выступлением? — сказал Алекс, чтобы не выглядеть совсем уж глупо.
— Выступление, — едва заметно усмехнулся Павел. — Скажешь тоже. Но сыграться надо бы, да.
Он избегал прямого взгляда, смотрел куда угодно — на изразцовую печь в углу, на массивное кресло возле круглого стола, покрытого льняной скатертью, удивительно не вязавшейся со строгой обстановкой (здесь подошел бы тяжелый бархат с кистями). Алексу приходилось бывать в старинных особняках, он хорошо представлял, как все должно выглядеть в идеале, и стоимость этого самого идеала.
— Я хотел пальто тебе посмотреть, но что-то отвлекся. Пойдем, глянем. Мне одному как-то неловко.
— Почему? — Алекс не стал убираться с прохода, вынуждая Павла едва не протискиваться мимо него и любуясь неровным румянцем, проступившем на бледных щеках. Он отметил и сбившееся дыхание, и быстрый взгляд, который скользнул по обтянутому тонкой тканью торсу, на мгновение задержавшись на четко проступающих сосках. Диагноз доктор Алекс мог бы поставить и без дополнительного обследования, но…