— Я всю жизнь жил бок о бок с соседями и не могу привыкнуть, что их нет. Съехали, а мне все кажется, что на минутку вышли, — ответил Павел, остановившись у одной из дверей.
— Понимаю, — сочувственно произнес Алекс, нарочно понизив голос, добавляя интимности.
Павел дернулся, тряхнул головой и завесился волосами. Спрятался.
— Где-то здесь может быть, — нервно сказал он спустя почти минуту, когда молчать стало совсем уж неловко.
Алекс шагнул вслед за ним в комнату, но Павел остановился так резко, что не налететь на него оказалось невозможно. Как и не воспользоваться ситуацией — Алекс зажал Павла в углу. Запустил руку под его растянутый свитер и поцеловал, плевать, что для этого пришлось привстать на цыпочки — оно того стоило. Тело под его руками почти сразу обмякло, будто из надувного шара выпустили воздух. Алекс чуть осмелел и просунул свое колено между чужих ног, насладился сдавленным стоном, почувствовал вполне определенный отклик, но заходить дальше поцелуев не рискнул — Павел мог и закрыться, счесть, что его принудили. Как бы то ни было, но Алекс Грант был уверен, что выбор: спать или не спать с кем-то — каждый человек должен делать сознательно.
========== - 5 - ==========
Пашку повело. Он не ожидал такого поворота и оказался к нему совершенно не готов. Растерялся. Поддался наплыву чувств, не соображал совсем ничего. Алик, мерзавец, целовался как бог, а потому Пашка совсем не ожидал, что он отстранится именно тогда, когда сам Пашка был готов сдаться. В ушах шумело, голова слегка кружилась, и было до чертиков обидно, что все закончилось вот так… Ничем. Алик молчал и стоял рядом. Дышал ровно. Пашка зло дернул головой, чувствуя, как внутри закипает гнев.
— Тебе не кажется… — начал он.
— Кажется. Но я предпочитаю все же спросить: не против ли ты продолжения?
— А то не ясно!
— Я застал тебя врасплох, и это было неправильно. Ты не похож на человека, который ляжет в постель с первым встречным. К тому же незащищенный секс, сам понимаешь…
— Я… — Пашка мучительно покраснел.
— Я тоже едва не потерял голову, — Алик улыбнулся. — Ты очень красивый.
Пашке показалось, что он собирался сказать нечто совершенно другое, и такая замена вызвала острое чувство благодарности. Услышать что-то вроде: «Ты очень податливый» или «Ты очень отзывчивый», - было бы неприятно. И теперь, когда муть вожделения, застилавшая сознание, медленно, но верно рассеивалась, Пашка начинал видеть произошедшее совсем иначе.
— Я не знаю, что на меня нашло, — буркнул он и отошел подальше, обнял себя руками.
— Кхм, ну я бы сказал, что желание потрахаться с привлекательным партнером вполне естественно, — Алик подошел ближе. — Просто нужно…
— Думать головой, а не другими местами, — закончил Пашка. — И ты совершенно прав, что остановился. Спасибо, наверное.
— Возможно, я не прав и нужно было сначала поговорить, но согласись, что сложно поднимать такие темы с малознакомыми людьми.
— Лучше сразу лезть с поцелуями? — Пашка не удержался, съязвил и посмотрел на Алика насмешливо.
— Зато сразу все кристально ясно: получил по роже — разговоры излишни. Спонтанные реакции — они самые честные.
— Угу.
— Я так и не понял: идти в аптеку за презервативами, или все-таки останемся просто друзьями? — Алик вложил столько иронии в это его «останемся друзьями», что в воздухе почти осязаемо повисли жирные кавычки, и Пашка не выдержал — засмеялся.
— Алька придет скоро. И я бы не торопился, наверное, но резинки пусть лежат, да?
— Конечно, — покладисто согласился Алик и добавил: — На случай внезапной страсти.
Пашка оценил попытку разрядить обстановку и тут же предложил поискать пальто. Чертово пальто! Куда его могли засунуть? Он с отвращением порылся в куче барахла в углу, заглянул в шкаф — нету. Алик открыл скрипучую дверцу древнего гардероба, попорченного жучком, и поморщился — понятно, что запах лежалых тряпок омерзителен, раз долетает даже до Пашки.
— Может быть, оно в другой комнате?
— Нет, это пальто Гертруда, покойного брата Рины Ивановны. Он ушел из дома и не вернулся, а она все ждала. Дочка не разрешила в новую квартиру хлам тащить, я помню, как они ругались.
— Гертруд? — Алик выглядел удивленным.
— Герой труда, мода была такая. Рина тоже по паспорту была Тракторина. Мода, говорю же, — Пашка залез в диван — последнее место, где могло оказаться проклятое пальто.
— Надо же! — Алик едва не присвистнул, когда Пашка вытащил на свет божий аккуратно переложенный пергаментной бумагой и стеблями сухой полыни сверток.
— У бабы Рины были своеобразные представления о хранении вещей.
Пашка встряхнул пальто и протянул его Алику. От пестрой ткани в старомодную елочку терпко и горько пахло травой.
— Тебе идет, — сказал Пашка, когда Алик натянул на себя обновку, и постарался не заржать — образ бомжа стал завершенным.
Алик с сомнением повернулся к пыльному зеркалу в гардеробе. Попытался поднять воротник, потом опустил: на его высокой сухощавой фигуре пальто покойного Гертруда смотрелось ничуть не хуже, чем на огородном пугале, к тому же было коротко. Он закусил губу и в конце концов тоже рассмеялся, махнув рукой:
— Жалко, что шапку пришлось выкинуть. Очень бы в тему пришлась. Народ бы рыдал от жалости.
— Я тебе свою одолжу, — пообещал Пашка. — И шарф. Будешь настоящим франтом.
— Спасибо, ты очень любезен. И раз уж мы закончили с поисками и одели, меня как настоящего парижского франта, то пора бы и порепетировать. Нет?
— О боже! Мы же не к концерту готовимся! — воскликнул Пашка, но посмотрел на удивленное лицо Алика и подумал, что тому, может быть, как раз и надо восстановить навыки. Что он будучи пьяным в зюзю, играл вполне пристойно, никак не гарантировало того же в трезвом виде. Подсознание порой играло странные шутки с людьми, Пашка это знал. Он согласился, хорошо, что у Альки две скрипки: — Ладно. Давай попробуем. Ты что-нибудь наиграешь, а я подхвачу.
Он указал Алику на вешалку, чтобы тот мог избавиться от пальто, и пошел в комнату за скрипкой. Наверное, репетиция все же удачное решение, иначе им обоим было бы неловко. Да и заняться все равно нечем. Пашка с сожалением вспомнил, что за интернет в этом месяце тоже не плачено.
Алик как порядочный долго разогревался и подстраивал скрипку. Пашка даже почувствовал раздражение, сидя с гитарой на стуле. Гаммы, какие-то невнятные импровизации, которые порой обрывались едва начавшись. Хотелось прикрикнуть, чтобы поторопился, но приходилось сдерживаться — куда спешить-то? До вечера все равно долго. Он встал и принес стопку нот, просто на всякий случай. Алик пролистал верхний альбом, отложил.
— Так что играем? — спросил он.
— Что хочешь, — пожал плечами Пашка.
Алик кивнул и довольно хорошо исполнил каприс Паганини, отдал должное канону Пахельбеля. Потом перешел к Вивальди и, кажется, совершенно забыл, что не один.
Пашка пытался щипать струны гитары, но музыка Алика была самодостаточной, и вмешательство только вредило ей. Подстроиться не получалось.
— А ты? Что ты сидишь как на именинах?
— Кхм, — Пашка откашлялся.
— Просил же, так и говори, что надо играть. Давай так: ты начинаешь, а я подхвачу, — Алик в раздражении крутанулся вокруг своей оси и замер напротив Пашки, буравя сердитым взглядом.
Все-таки некоторые слишком серьезно относятся к концертам в подворотнях, решил Пашка и назло, чтобы поставить на место зарвавшегося любителя классики, заиграл недавно вошедшую в моду испанскую песенку. Алик с полминуты вслушивался в ритм и неожиданно легко подхватил, улыбаясь так ехидно, что сомневаться не приходилось — коварный пашкин план провалился.
До вечера они перебрали бог знает сколько композиций. Что-то забраковали сразу — скромные возможности рядовой скрипки не позволяли, что-то не ложилось на гитару, но на часовое выступление наскребли. Алик продолжал бы и дальше терзать инструмент и Пашку, но приход Альки положил конец его мучениям — никогда еще он не был так рад видеть сестру.