Я люблю атмосферу… Что это было?
— Вопль, — улыбнулась она.
Он оттолкнул ее и подбежал к окну.
— Должно быть, какая-то безумная птица, — сказал он после паузы.
Передернув плечами, она сбросила остатки одежды и встала во весь рост, чуть раскачиваясь в тусклом свете. Ее волосы отливали рыжими полосками тигриной шкуры, а глаза — черными…
— Это был герцог, твой отец, — тихо сказала она. — Ты унаследовал его титул. Да здравствует герцог Ларри! По крайней мере до полуночи.
Он обернулся, прислонившись спиной к оконному косяку.
— Посмотри на меня в последний раз. Ледяные гробницы опустели.
Он пытался вскрикнуть, но ее тело было подобно языку белого пламени, а глаза сияли, словно два черных солнца; он смотрел на нее, как дикий зверь, пойманный в ловушку.
Он не пошевелился, просто не смог.
Совершенные изгибы, выточенные из слоновой кости, — ее плечи, и две луны, обрамленные голубым сиянием, — ее груди, и огненная река из старинных баллад
— ее тигриные волосы: все это отпечаталось в его голове; затем видение задрожало и помутнело в ледяных волнах паралича, поднимавшегося по позвоночному столбу, словно мороз по тонкому стволу саженца.
— Полукровка! — прошептал он за мгновение до того, как мороз поглотил его полностью.
МИНУС ЧЕТЫРЕ
— Он выживет? — спросил толстый сержант.
— Еще неизвестно; — ответил долговязый, стирая яичный желток с усов. — Как только ему вливают свежую кровь, она тут же становится отравленной. Не успевают перекачивать. Легкие парализованы. Ему подключили искусственное дыхание, а сам он без сознания.
— Кто станет у власти, если он умрет?
— Говорят, парнишка.
— Боже!
Он посмотрел на неподвижную фигуру в летнем домике. Человек смотрел в потолок и не шевелился. Четверо боевиков Комстока, заняв позиции по четырем сторонам света, держали ружья наготове.
— Что будем делать с ним?
— Собираемся допросить его, как только он придет в себя.
— Это и есть тигр? — спросил толстяк.
— Так они говорят.
— Значит, он знает что-то о Стате.
— Ну да.
Голос толстяка задрожал от волнения, маленькие черные глазки заблестели.
— Дайте мне допросить его!
— Тут все хотят. Ты что, особенный?
— Он пытался убить герцога. У меня такие же права, как и у остальных.
Долговязый покачал головой.
— Мы будем тянуть спички перед первым допросом. У тебя сбудут те же шансы, что и у остальных.
— Хорошо, — толстяк поиграл ремнем. — Хочу браслет из зубов тигра.
***
Ричард лежал, словно в гробу, окруженный трубками, змеевиками, бутылочками, насосами. Все это дышало вместо него. Проделывало работу сотни пар почек. Заряжало его кровь витаминами и противоядиями. Заставляло защитные силы его организма кряхтеть от натуги.
Как ни странно, в этом мире покоя, где дрейфовал его разум, герцог не потерял способности думать. Словно он освободился от пылающей плоти и бестелесно плыл в пустом пространстве…
Юность — радости пора, ей любви не избежать…
Обрывки старых песен пронизывали его. Впервые со времен детства он чувствовал в себе умиротворенную импотенцию.
Вспышки угрызений совести освещали его внутреннюю ночь при мысли о Федерации — неповоротливой, неумолимо переживавшей и переваривавшей все на своем пути. Тернерианская Ось была последней великой оппозицией в этих осьминожьих объятиях. Автономия, дарованная когда-то пограничным мирам, исчезала теперь в пасти осьминога, словно воспоминания юности. Щупальца осьминога стремились захватить колесо, вращавшее галактику, превратить все миры в клетки своего тела.
Нет! Он не даст этому случиться. Он выживет! Все девять звездолетов уже прибыли и ждут, где-то там наверху, построившись клином.