— А если выйдут?
— Посмотрим.
Влажный ветер, хохот грома…
— Ты захватил пончо?
— Да, а ты нет?
— Проклятье! Шаги.
***
Сквозь спрессованную всепроницаемость Опоясывающего Стата просачивались невесомые числовые значения: слова, доходившие отовсюду.
Трижды в день Статком устраивал тридцатисекундный перерыв, отдыхая от тяжелых материй, и переводил все на язык человеческой речи — миллионы единиц человеческой речи. Затем он трансформировал все в категории значимости.
Когда появлялся префикс V-кода, он расталкивал все остальные слова, сметая их в завывающие груды, и зажигал огни цвета поблекшей корицы.
Длинный бумажный язык метнулся по направлению к Смиту. Тот перестал полировать ногти и проткнул бумагу пилкой.
Подтянув к себе, прочитал.
Улыбнувшись, вновь уронил бумагу на пол.
Проинформировав лобные доли мозга о том, что Рамсэй скоро умрет, мозжечок вернулся к пережевыванию своей жвачки.
Мозг вновь сфокусировал внимание на ногте большого пальца.
***
— ..Паралич и лихорадка, — ответил Рамсэй, — вот что происходит. Кричи, если хочешь, — никто тебя не услышит.
— Мертва. Она мертва, — сказал Ричард.
— Разумеется. Ты об этом позаботился девятнадцать лет назад. Помнишь?
Рамсэй обнял тоненькие плечи. Медленно повернул кресло с сидящей в нем женщиной.
— Глория! Ты помнишь Глорию?
— Да. Да! Горло горит огнем!
— Превосходно! Подожди, пока яд разорвет твои легкие!
— Кто ты? Ты не можешь быть…
— Но это я!
Его глаза загорелись оранжевыми сполохами, и он воздел руки над головой. Годы, словно листья, опадали с него.
— Капитан Рамсэй… Виндичи!
— Да, я Рамсэй, — сказал он. — Я собирался заколоть тебя кинжалом, но так получилось даже лучше. Ты так страстно хотел поцеловать ее минуту назад.., девятнадцать лет назад. Настолько страстно, что убил ее вместе с мужем.
Герцог начал задыхаться.
— Побыстрее кончайся. Я должен вернуть ее в гробницу и закончить другую работу.
— Только не трогай сына! — прокаркал герцог.
— Да, старина — дряхлый, подлый, гнусный отравитель — я покончу и с ним, и по той же самой причине. Ты это сделал с моей женой, он — с моей дочерью, и папочка с сыночком отправятся в ад в одной упряжке.
— Он так молод! — выкрикнул герцог.
— Совсем, как Глория. И как Кассиопея… Герцог закричал. Это был вой, похожий на длинное лезвие, сломанное на конце. Рамсэй обернулся, нахмурив лоб.
— Умри, проклятый! Умри!
— Зеленая губная помада, — прохрипел Ричард. — Зеленая помада…
Стены летнего домика затрещали и рухнули. Рамсэй заметался, словно летучая мышь в лопастях вентилятора. Первого нападавшего он ударил ребром ладони по горлу. Выхватил его ружье и начал палить.
Трое упали.
Он перепрыгнул через тело и шагнул сквозь пролом в стене, стреляя сначала налево, потом направо.
Ружейный приклад обрушился ему на спину, заставив упасть на колени.
Тяжелые ботинки начали молотить по почкам, по ребрам.
Он свернулся клубком, прикрывая руками затылок.
Прежде чем все исчезло, он разглядел свечу, череп, кинжал и зеркало.
***
— Привет, — сказала она.
— Привет. Ты рано.
— Осталось несколько минут.
— Не могла дождаться, да?
— Еще бы!
Он подошел к ней, разглядывая ее с ног до головы. Похлопал ее по бедрам.
— Ты вроде ничего девочка. Боже! Глаза-то! Никогда не видел глаз такого цвета.
— Они меняются, — сказала она. — Это мой счастливый цвет.
Он самодовольно ухмыльнулся и провел рукой по ее волосам, щекам.
— Что ж, давай станем по-настоящему счастливы.
Он притянул ее к себе, неловко нащупывая застежки у нее спине.
— Ты теплая, — сказал он, стягивая бретельки с плеч. — Такая теплая…
Не выпуская ее из объятий, он откинулся назад и выключил верхний свет.
— Так уютнее.