- Кажется золото, - промолвила жена и зашептала что-то мужу на ухо.
Ферроль прислонился к стене, устало смотря, как из рук в руки ходит кольцо, уже не блестя, как блестело на пальце двойника Хариты - его любимой Таис.
Из раскрытой двери спальни доносились крики детей:
- Папа! Там кто? Мама, я тоже хочу смотреть! Папа, гони бродягу, выстрели в него из ружья! Мама, я боюсь!
В это время учитель и его жена продолжали обсуждать предложение Ферроля.
- Да... а потом узнаём, что на дороге кто-то зарезан, - горячо шептал Гревс жене.
- Кольцо доказывает! - возражала жена. - А пастор сказал: "Блажен тот, который..." Ну, понимай сам. Вот мне пришло в голову, что, если ты их не пустишь ночевать, я заболею.
- Будь по-твоему Кетти, - вздохнул Гревс и подойдя к Ферролю, сказал: - Вы можете привести дочь. Мы положим вас спать, а за кольцо я утром вам дам провизии.
- Спасибо вам. Вы очень добры, - слегка улыбнулся Ферроль и ушёл позвать Хариту, сидевшую, закутавшись в плащ, под старым орехом в полной простора и сна тьме. Она глядела на свет далёких звёзд, мерцающих на небосводе.
- Ну что, папа, удалось договориться? - спросила девушка, разглядев в темноте фигуру отца.
Ферроль кашлянул и взялся за чемодан.
- Идём, нам предложили ночлег. И продукты кое-какие прикупим...
Девушка вскочила и отряхнулась, весьма довольная.
- По крайней мере, мы хорошо выспимся, - звонко сказала она, - смотри, как нам повезло!
Войдя во двор и закрыв за собой калитку, они пошли по узкой дорожке, шурша травой.
Скачущий силуэт собаки гремел цепью, но она не лаяла, порываясь рассмотреть тех, кто не внушает тревоги.
Войдя в дом, Харита и её отец сразу попали под пристальные взгляды любопытных детей, выбежавших посмотреть на неожиданных гостей.
Рыжие, полуголые или закутанные в одеяла, они сидели на стульях и подоконниках, гримасничая и наделяя друг друга щелчками.
Харита опустила мешок с вещами на пол и встретила взгляд жены учителя, затем взгляд Гревса - первый недружелюбно метнулся, второй начал поблёскивать.
Она осмотрелась - комната была тусклой. Висевшие на стене дешёвые картины, изображавшие в основном фрукты и овощи, были засижены мухами. В боковой комнате виднелось на стене охотничье ружьё и оленьи рога.
Кетти внимательно осмотрела пришельцев, уставив руку в бок.
- Странно, что собака на вас не лаяла, - промолвила она, и её намерение сварить кофе исчезло. - Чего же ты стоишь? - обратилась она к мужу: - Принеси-ка из сарая соломенные матрасы да те одеяла, которые я буду перешивать. А вы пройдите на кухню.
На кухне пахло затхлостью и немытостью, клеёнка на чёрном столе была липкой и усыпана крошками. Стены были выкрашены коричневой краской.
- Садитесь, милочка. И вас прошу, - обратилась хозяйка к Харите и Ферролю.
Она положила на стол хлеб, поставила блюдо с тыквенным пирогом и кувшин молока.
Гости уселись на шатких табуретках. Харита во все глаза смотрела на еду, но как ни велико было чувство голода - дать себе волю она не могла. Опустив глаза, медленно отломив кусок пирога, она стала прихлёбывать молоко.
Ферроль ел равнодушно и механически, поминутно вздыхая, стремясь насытиться раньше, чем горло начнёт сопротивляться еде.
Наконец, отодвинув тарелку, он поблагодарил хозяйку, которая суетясь бегала по делам. Потом встал у открытого окна, закуривая трубку.
Спустя время вошла хозяйка с мешочком в руках. С нею была старшая девочка. Она уселась в углу и стала презрительно оглядывать странных гостей.
- Вот это вы заберёте с собой, - строго сказала Кетти. - Тут провизия: яйца, сыр и хлеб.
В это время кто-то тронул ногу Хариты под столом.
Девушка нагнулась и увидела крошечного мальчика.
- Тётя драная, - сказал он, тыкая пальцем в лопнувший башмак девушки.
- Ой, а я и не заметила, что у меня тут такая авария! - воскликнула Харита как можно веселее. Она осматривала свой башмак.
Рыжая девочка на стуле презрительно хмыкнула.
- Ничего, починим, - нагнувшись, промолвил хмурый Ферроль, разглядывая обувь дочери, пыхая трубкой в уголке рта.
- Мама, ты заперла серебряные ложки? - нарочито громко спросила чинно сидевшая старшая девочка, нахмурив рыжие бровки.
- О, да! - значительно заявила мать, и добавила, обращаясь к гостям: - Я вам постелю в гостиной на полу...
Харита рассеянно кивнула.
- Так куда же вы идёте, дорогие гости? - спросил вошедший Гревс.
- Мы пойдем по дороге - всё прямо, как ведёт дорога, - ответила ему Харита, - ведь нам ничего другого не остается, не правда ли, Клаус?
- Харита иногда называет меня по имени, - пояснил Ферроль, видя, что Гревс поднял брови, удивляясь и странному ответу, и не менее странному обращению.
- Вы откуда... позвольте спросить? - вежливо улыбаясь обратился Гревс к девушке. Но та не успела ответить хозяину, так как жена быстро рявкнула:
- Тебе-то какое дело?!
- Мы с дочерью едем из Бедвайка, - ответил Ферроль, - обстоятельства разорили нас. Пытаемся найти работу...
Гревс побоялся дальше спрашивать, а Кетти двинула бровью в знак безразличия.
Дети подняли рёв - двое из них получили шлепки за намерение тайно допить оставшееся молоко. Между тем Гревс, видя, что Харита почти ничего не ела, решился намазать ей кусок хлеба маслом. Он сделал это вполне корректно, даже чуть сухо; подвигая угощение, покраснел до ушей.
Это заметила старшая девочка, которая отчётливо и звонко донесла:
- Мама, мама, смотри - папа намазал ей хлеба с маслом... и как толсто!
Взгляд Кетти скользнул по хлебу, она сморщила лоб:
- Твой отец готов всем делать доброе, кроме нас, - сказала она раздражённо. - Что же вы не едите ваш хлеб?
- Спасибо, мне не хочется, - сказала нервно смеясь Харита. - И нам даже пора идти.
- Да, пора, - тихо подтвердил серьёзный Ферроль, выколачивая трубку. - Ночь хороша и тепла, а днём идти очень жарко.
Горбатенький мальчик с бледным острозубым лицом глядел на них белёсыми глазами.
- Они гордые, - произнёс он нарочито громко. - Им здесь не нравится!
Повисла тишина и смешавшийся Гревс дёрнул плечами.
- Ну да, разумеется, как хотите, - сказал он неуверенно. - Провизия для вас готова.
Кетти удивлённо подняла брови и сказала раздражительным тоном:
- А в чём дело? Нет, подождите! Я хочу знать, в чем штука? Что дети изволили пошутить, что ли?
Она подступила ближе, глядя в лицо Ферролю.
- О, нет, - сказал Ферроль, с трудом удерживая гнев, - тут такое дело... Моя дочь страдает припадками эпилепсии, и я один замечаю, что у неё должен быть припадок.
- Ах, так! Что же вы не сказали об этом раньше? Нехорошо с вашей стороны, - отозвался Гревс, дрожа щеками. - И давно это у вас?
Харита, глянув на отца, сделав паузу, произнесла:
- Давно... Ладно, собираемся, отец.
И встав, она взяла отцовскую шляпу, лежавшую рядом с цветком на подоконнике, и надела ему на голову.
Поправив шляпу, Ферроль вышел из кухни и одел свою куртку, застегнув воротник булавкой.
Быстро собравшись, они вышли, сопровождаемые смешливым, хотя и стеснённым молчанием. Вслед им раздался голос старшей девочки:
- Мама, вымой хорошенько тарелки после них, может они какие больные...
Скрипнув калиткой, Ферроль и Харита вышли в громаду торжественно стоящей ночи под густые шапки деревьев, плавно колеблющиеся от тёплого ветра.
Оглянувшись на синюю тень от дома, на осеребрённую светом месяца крышу, они остановились, разобрали и поправили вещи.
Крепко прижимаясь к отцу, несшему чемоданчик и провизию, Харита тихо сказала:
- Под ветерком, Клаус, правда хорошо? Нам будет легко шагать вперёд... А как нравится тебе семейство?..
И она рассмеялась сквозь слёзы так заразительно, что Ферроль небрежно подхватил её смех, уводя девушку к приюту шепчущего и покорного леса.