– Я понял.
– Следи за тем, чтобы Сашенька кушал, чтобы не ходил раздетый, чтобы... – начинает частить мама.
Терпеть это – нет сил. Она говорит так, словно с моим братом все нормально. Словно в его организме не сидит зараза, разрушающая его изнутри. Словно...
– Пока, – и, не дождавшись ответа, нажимаю отбой.
***
Знаете, когда Сане было тринадцать, он тяжело заболел. Температура под сорок, слабость, тошнота. Он лежал тогда на своей кровати и тихо поскуливал, сжавшись в комок.
А я играл в комп. Делал вид, что мне плевать. Думал, это очень по-взрослому – весь день не обращать внимания на едва не плачущего от боли ребенка.
Но самое смешное, я не помню, чтобы Саня тогда что-нибудь просил у меня. Хотя ему наверняка хотелось хотя бы пить.
И когда я уже вечером, наконец, принес ему стакан с этой несчастной водой... В его мутных от жара глазах было столько непонятной благодарности, что я поперхнулся насмешкой. Присел на край кровати, осторожно погладил мелкого по голове. Саня хныкнул, переполз ко мне на колени, замер, прижимаясь всем своим горячим от температуры, нескладным телом.
Правда, на следующий день ему стало лучше и все благополучно забылось. Я снова отпускал обидные шутки в его адрес, шпынял по поводу и без, в общем, вел себя, как забияка из детского сада.
Наверное, и родители, и Саня обрадовались, когда я сообщил, что «сваливаю из этого дома». И немудрено.
***
Сигарета обжигает пальцы, и я зло вдавливаю окурок в пепельницу.
Как мне теперь себя вести, зная... все это? Зная, что какой-то урод...
– Доброе утро, – мелкий, сонно моргая, стоит в дверях. В одной вчерашней рубашке и трусах. Босой.
И что мне ему сказать?
«Я знаю, что ты ВИЧ-инфицирован, потому что какой-то мужик изнасиловал тебя год назад»? Или начать издалека, мол, говорил с мамой...
– Что-то случилось? – и смотрит на меня своими глазищами, словно хочет прочесть мысли.
– Ничего, – бросаю резко. – Есть будешь?
Интересно, а таблетки он пьет какие-нибудь?
– Нет, – Саня весь опять сжимается, и это непонимание во взгляде.
Сволочь я. Ребенок едва проснулся, а я с ним вот так вот.
– Почему? – выбиваю себе новую сигарету. – Ты со вчерашнего дня голодный.
– Я не голодный, – он так и мнется на пороге, словно не решаясь зайти на кухню.
А ВИЧ вроде ведь не передается бытовым путем. И через поцелуи тоже. Только если нет открытых ранок.
Машинально облизываю губы.
– Сань, съешь хоть что-нибудь, – стряхиваю пепел с сигареты и затягиваюсь снова.
Молчит. И губы кусает.
– Если у тебя есть что мне сказать, то вперед, – предлагаю ему.
И опять молчание. Ну и хер с ним.
Встаю из-за стола и иду к лестнице на второй этаж. Раз не желает общаться, я себе занятие в два счета найду. Хотя бы по работе. Выбрать шаблоны, скорректировать слоганы... Проект плевый, но я должен сделать из него конфетку – заказчик придирчивый. Но платит щедро.
– А что я должен тебе сказать? – отстраненный голос брата заставляет вздрогнуть.
– Откуда мне знать, – останавливаюсь и пожимаю плечами. – Это ты мне скажи.
– Жень, – стоит, опустив голову. – Прости. Вчера...
– Забей, – пытаюсь придать своему голосу беззаботности. – Все нормально. Если хочешь, пошли мяч побросаем.
С готовностью кивает и идет в сторону своей комнаты. Зачем-то отправляюсь следом. Перехватываю створку, не давая Сане захлопнуть ее перед моим носом, и бесцеремонно вваливаюсь в помещение.
– Я переодеваться, – робко делает шаг к еще не распотрошенной сумке.
– Я так и понял, – обвожу спальню взглядом и, за неимением ничего другого, присаживаюсь на смятую постель.
Младший растерянно смотрит на меня, переминается с ноги на ногу, а потом, словно что-то для себя решив, отворачивается и скидывает рубашку.
Смотрю на его худую, с выпирающими лопатками и ярко видными позвонками спину и почему-то снова думаю о том, что болезнь съедает брата изнутри.
Саня никогда не страдал от излишнего веса, но никогда не был таким вот болезненно худым.
Мысль отдается где-то глубоко в груди мерзким болезненным ощущением. Мне вдруг хочется встать, развернуть брата к себе и обнять.
Вместо этого я достаю из кармана сигареты и выбиваю себе уже четвертую за это утро. Щелкаю зажигалкой, прикуриваю и затягиваюсь.
– В помещении не курят, – Саня говорит это, одновременно натягивая джинсы.
– Я в курсе.
– И тебе все равно, – мелкий как-то грустно фыркает и сует ноги в кроссовки. – Пошли?
Киваю и поднимаюсь на ноги.
***
В подобие волейбола мы играли почти до обеда. Саня как-то расслабился, смеялся вместе со мной и ничего странного я за ним больше не замечал. Обычный шестнадцатилетний подросток.