Упоминание о значении игрового пространства, выигрыша в пространстве, использования или перекрытия пространств соотносится с уже знакомым и важным в описании футбола тренерами, игроками или журналистами. Это не рассматривается здесь как некий новый факт. Гораздо важнее, однако, на основании этого факта подчеркнуть значительность его эстетического и литературного представления. Ибо в разговоре, например, о таком выдающемся игроке, как Нандор Хидегкути (1922–2002), одном из центральных игроков Золотой команды, сборной того состава, что так неожиданно уступил на финале Чемпионата мира 1954 года в Берне немецкой команде во главе с Фрицем Вальтером (1920–2002), обращает внимание то, что и у Богумила Грабала (1914–1997), и у Петера Эстерхази (1950–2016) благодаря виртуозно-находчивой и тем исключительно успешной – именно в плане пространства игры – манере отмечено его существенное значение для самой литературы. Игрок Хидегкути превращается у них в литературного героя, то есть в литературный icon футбола. Особенностью же Хидегкути как игрока является при этом его мастерство, которое производит впечатление особой формы искусства, что называется игрой в футбол. Эстерхази в этой логике прямо называет Хидегкути гением:
А потом был этот случай с Хидегкути. Я должен снова похвалиться: милостью судьбы мне было дано единожды сыграть в одной команде с великим Хидегкути, третьим [гением] «Золотой команды» после Пушкаша и Божика. Он живет (точнее, жил) у нас по соседству; после окончания школы команда учеников сражается здесь против команды родителей и учителей. Он был при этом чьим-то дедом, я – отцом. Ему тогда было уже за шестьдесят, однако не я один открывал рот, глядя на его проходы. Он не делал, впрочем, ничего особенного, просто что-то другое. С моим опытом настоящего футболиста описанного выше уровня я хорошо видел, положим, что здесь можно двигаться туда или сюда, но он просто отступил на шаг (чего разумный человек вроде меня никогда бы не сделал – с этим смог бы управиться только такой вот Хидегкути) и тотчас же создал иное, новое пространство, в котором я тогда тоже разглядел новые возможности. В этом – хороший урок для пишущего: никогда не удовлетворяться тем, что приходит на ум первым, что под рукой, что уже в вашем распоряжении, но всегда создавать что-то лучше, какое-то новое пространство. Вот чему научил меня короткий шаг назад этого пенсионера.
Создавать «новое пространство», в котором для игрока(-футболиста) возникают новые, другие, подчеркивает Эстерхази, возможности, – отличительный признак игровой манеры и способа передвижения в игре даже состарившегося Хидегкути. В результате на восхищенном упоминании спортивного мастерства Хидегкути текст Эстерхази не завершается, оно выходит за рамки чисто описательного жеста благодаря особому значению феномена, который наблюдал рассказчик, для него самого. Передвижение по полю Хидегкути становится при этом не просто достойным подражания действием, к которому может стремиться футболист и которое он хочет принять за правило, но своего рода экфрасисом, а к тому же поддержкой, в которой есть руководство к действию, к действию именно пишущего, хотя per se перемещения игрока тому вовсе не подчинены, а имеют целью успешное развитие игры.
Создание пространства игры, которое, по логике футбола, уже занято и опробовано, обслуживает здесь не только функцию возможности для действия. В гораздо большей степени появление «нового пространства» за счет виртуозного владения мячом, ловкости и особого рода кругозора, обусловленное непосредственно неожиданно-необычным перемещением, заключает в себе также основную проблему, стоящую и перед настоящим исследованием. Это центральный вопрос – после задачи создания представления о «футбольном пространстве Южной и Восточной Европы» и выступающих на нем (футбольных) легендах, которые здесь более детально представлены в двух аспектах: в историческом, в контексте первого большого европейского соревнования футбольных клубов, предшественника Кубка европейских чемпионов с соответствующими форматами последовательности игр – так называемого Кубка Митропы, и – выборочно – в эстетическом, в контексте (литературно-)художественного и поэтического представления футбола, прежде всего – в литературе и кино.
Наблюдение в тексте Эстерхази относительно игры Хидегкути (по сути же – одного-единственного его прохода с мячом) создает предмет исследования, который непосредственно касается футбола, ясно подчеркивает пространственный метод последнего и его espacement. Однако этим не ограничиваются рамки данного наблюдения, поскольку в нем сжато, посредством одного лишь замечания, признается представленная в литературе и как литература взаимосвязь между искусством футбольной игры и писательством как искусством, которым, как признается в своем романе-интервью «Трюки на носовом платке» (1990, Kličky na kapesníku) Богумил Грабал, он обязан искусству Хидегкути. Впрочем, поэтический взгляд на футбол, которому лишь позднее вторят «Трюки на носовом платке», обнаруживается еще в небольшом тексте Грабала «О футболе» (O kopané) из сборника «Домашние задания» (1970, Domácí úkoly). Уже в самом начале прозаической миниатюры, снабженной автобиографическими деталями, говорится, что футбол – «самая важная игра для прозы». Мысль эта соотносится с заключительным положением:
Для прозы футбол – самая важная игра на свете, потому что футбол – игра, в которой побеждает, как правило, не лучший.
К тому же подчеркивание выигрыша в пространстве не только обладает правдой, важной собственно для стратегии игры, но вместе с тем обнаруживает идеи организации пространства, естественным образом заключенные в футболе, в особенности в системе лиг и различных соревнований, согласно которым чемпионат или кубок проводится в пределах большего или меньшего пространства, причем хозяин поля часто является участником – так, точно благодаря этому статусу ему не только предоставлены права провести игру на своем поле и участвовать в ней, но и будто бы он к тому же пользуется правом отвечать за свое пространство, словно должен был бы или желал бы его защищать в футбольно-спортивном смысле. Исходя из этого, представление о выигрыше в пространстве Хидегкути благодаря его ловкости можно распространить на Кубок Митропы, или Кубок Центральной Европы, при учреждении которого в 1926 году в Праге итальянские, австрийские, чешские и венгерские делегации спортивных чиновников вели переговоры как о самом Кубке Митропы среди клубных команд, так и о соревновании для национальных сборных, сопоставимом с установленным впоследствии Чемпионатом Европы. Против этого последнего выступила тогда ФИФА. В январе 1927 года Кубок Митропы, однако, был успешно учрежден – поначалу при участии югославских, австрийских, чешских и венгерских команд.
Кубок Митропы и глубина пространства
Когда в 1972 году команда ФРГ, так называемая «команда Уэмбли», впервые одержала победу в матче на британском континенте, победа ее дала жизнь формуле, навсегда занявшей свое место в анналах футбольных афоризмов. Тогдашний корреспондент в Англии, позже шеф отдела фельетона во «Франкфуртер альгемайне цайтунг» Карл Хейнц Борер, восхищался впоследствии пришедшим «из глубины пространства» голом Гюнтера Нетцера. Бесконечные в принципе конфигурации пространства, которые порождаются изменчивой системой игровой тактики, технологичностью игры и индивидуальностью актеров, в некотором широком смысле тем не менее – лишь один из многочисленных пространственных аспектов, которые можно связать с футболом. Футбольное поле настолько глубоко укоренилось в коллективном сознании, что само может служить мерой пространства, которое можно представить себе кратным площади футбольного поля. В сооружениях стадионов, охватывающих игровое поле, опять же запечатлеваются архитектурные пространства, зачастую легко узнаваемые. Это наблюдается уже сравнительно рано, что демонстрирует, например, открытый в 1931 году стадион во Флоренции, спроектированный Пьером Луиджи Нерви, – шедевр итальянского рационализма, или сооруженный к первому Чемпионату мира 1930 года стадион «Сентенарио» в Монтевидео, который был впервые встроен в окружающий его природный ландшафт и, благодаря башне-донжону, служит издалека различимым градостроительным акцентом. Стадионы являются также пространствами социальными и образуют микрокосм общественных отношений. В пространстве города футбол проникает за пределы стадиона и его ближайших окрестностей, когда группы фанатов обозначают город, отдельные его кварталы и улицы как «свою территорию» или когда отблеск прожекторов заливного света образует над стадионом своего рода световой купол. Футбол, прежде всего – в своей профессиональной форме, имеет влияние на экономические и финансовые пространства, в которых осуществляется оборот, циркулируют инвестиции и трансферы. Очевидно, что именно к этим областям часто примыкают специфические «темные зоны» и «подполья» коррупции.