Этельберте я скажу, что не ценим мы свое семейное счастье. Я ей скажу: чтобы по-настоящему понять, что это такое - а я просто обязан понять, что это такое, - я решил оторвать себя от семьи, по крайней мере, на три недели. Я скажу ей, - тут я повернулся к Гаррису, - что это ты призвал меня исполнить мою супружескую обязанность, что, если бы не ты...
Гаррис засуетился и поставил стакан.
- Послушай, старик, - перебил он, - прошу тебя, не делай этого. Она передаст твои слова моей жене, и... э-э-э... будет как-то неловко выслушивать комплименты, которых не заслужил.
- Заслужил, заслужил, - убеждал я, - ты же первый предложил порастрястись немного.
- Да, но идея-то исходит от тебя, - не дал договорить мне Гаррис. - Кто сказал, что, погружаясь в унылое однообразие повседневной жизни, мы совершаем непростительную ошибку, а домашний уют разжижает мозги? Не ты ли?
- Я говорил о людях вообще, - пояснил я.
- А мне показалось, что ты имел в виду именно нас, - сказал Гаррис. - Я уже было подумал, не обсудить ли эту мысль с Кларой, естественно, сославшись на тебя; она полагает, что ты очень умный. Уверен, что стоит мне...
- Не стоит рисковать, - в свою очередь, перебил его я. - Дело это деликатное, но есть один выход. Скажем-ка, что всю кашу заварил Джордж.
Я бы не сказал, что Джордж из тех, кто, не раздумывая, устремляется вам на помощь, и этот его недостаток порой раздражает. Вы, наверное, подумали, что он с радостью ухватился за редкую возможность помочь двум старым друзьям решить мудреную задачу? Не на такого напали.
- Валяйте, говорите, - сказал Джордж, - но и я им скажу: с самого начала я ратовал за семейный отдых; вы берете детей, я беру тетю, и мы снимаем прелестный хуторок где-нибудь в Нормандии, на морском берегу, климат там особо благотворно действует на неокрепший детский организм, а молоко такое, какого в Англии ни за какие деньги не достанешь. И не буду скрывать, что вы с негодованием отвергли мое предложение, уверяя, что одним нам будет веселее.
Люди вроде Джорджа тонкого обхождения не понимают. С ними нельзя церемониться.
- Ладно, - сказал Гаррис. - Твое предложение принимается, лично я - за. Снимаем хуторок. Ты привозишь тетю - я сам об этом позабочусь, - и так живем целый месяц. Дети тебя обожают - мы с Джей для них ноль без палочки. Эдгару ты обе шал показать, как надо ловить рыбу; а как похоже ты умеешь представлять диких зверей! Дик с Мюриэль всю неделю только о том и говорили, как ты в воскресенье ревел гиппопотамом. Днем - все на пикник в лес, будет-то нас всего одиннадцать человек, а по вечерам - музицирование и декламация. Мюриэль - ты уже, наверное, наслышан - разучила с полдюжины стишков, да и другие детишки от нее не отстанут.
Джордж сдался - настоящей смелости в нем никогда не было, - но признать себя побежденным согласился не сразу. Он заявил, что это удар ниже пояса, и что раз уж мы такие подлые, трусливые, лживые и коварные типы, то он умывает руки, и что если я не собираюсь в одиночку осушить всю бутылку кларета, то он покорнейше просит налить и ему стаканчик. И тут же добавил, вне всякой связи с предыдущим, что на все это ему наплевать и он уверен, что и Этельберта, и миссис Гаррис - с их умом и проницательностью - ценят его высоко и нам ни за что не удастся убедить их, что он мог предложить такую ересь.
Разделавшись с Джорджем, мы перешли к вопросу, на что бы нам сменить привычную обстановку.
Гаррис, по своему обыкновению, ратовал за море. Он I сказал, что есть у него на примете одна яхта, именно то, что нам требуется управлять ею будем сами, обойдемся без лодырей, которые только и знают, что торчать на палубе, а ты им еще и плати. Какая уж тут романтика! А вот дайте Гаррису в подручные толкового юнгу - и он сам поведет судно. Беда в том, что мы эту яхту знали! (о чем ему и поведали).