Как видно из документа, дивизия действительно понесла чувствительные потери — например, из 181 танка БТ-7 на 1 июля (к ним надо добавить еще 9 КВ) осталось всего около 40 машин (21 % первоначальной численности). Причиной этого являлось отсутствие нормальной разведки, запоздание с выдвижением дивизии к Березине и неверная оценка направления главного удара противника. Конечно, часть ответственности за это лежит и на командовании Западного фронта (дивизия находилась в Орше с 26 июня, время для ее переброски к Борисову до подхода основных сил немецкой 18-й танковой дивизии было). Но, без сомнения, штаб дивизии не смог сориентироваться в обстановке и организовать оборону на направлении главного удара. Хотя, конечно, по прошествии с тех событий более 70 лет легко рассуждать — дескать, надо было делать не так, а по другому, и т. д. и т. п. Ведь мы знаем, что было до боев на Березине, что было после, какие и где наступали части противника, их состав и задачи.
Два уничтоженных БТ-7М на шоссе Москва — Минск на участке Лошница — Крупки. Июль 1941 года. За танками у рощицы находился уничтоженный КВ-1, изображенный на следующем фото (АСКМ).
Попытайся, уважаемый читатель, отбросить все эти сведения и оказаться на месте 35-летнего (всего-то) полковника Крейзера на Березине в июле 1941 года! Он ведь никогда не участвовал в боях, и хотя имел опыт командования дивизией (с середины 1939 года он командовал 172-й стрелковой, а с марта 1940-го — 1-й Московской Пролетарской), но опыт этот был опытом мирного времени. А ведь руководить соединением в ходе учений и на настоящей войне — вещи совершенно разные. На минуту представь, уважаемый читатель, что тебя во главе 11 тысяч человек бросают в самое пекло сражения. Как ты себя поведешь? Соседей справа и слева нет, связи с командованием нет, сведений о противнике нет, авиационного прикрытия нет, поступают самые противоречивые сведения о прорыве немцев в самых разных местах… Разве учили перед войной командовать дивизией в таких условиях? Думаю, что ответ очевиден.
Но как бы там ни было, ценой больших потерь Борисовский гарнизон и 1-я Московская моторизованная дивизия сумели выиграть у противника до трех суток, необходимых для подхода резервов. Кстати говоря, немецкие потери в этих боях также были довольно высокими. Хотя автор не располагает сведениями о потерях 18-й танковой дивизии, не следует забывать о том, что почти 600 человек потерял только один стрелковый полк этого соединения в боях за мосты. А в последующие дни сопротивление частей Красной Армии не было менее слабым — в документах 47-го танкового корпуса немцев постоянно отмечаются «тяжелые» или «ожесточенные» бои и «упорное сопротивление противника», а также в записи за 6 июля сказано, что «у 18-й тд 3 и 4 июля имелись серьезные потери».
В завершении рассказа о первых днях боев вдоль автострады Минск — Москва несколько слов о судьбе Борисовского танкового училища, которое приняло на себя первый удар противника. В ночь с 7 на 8 июля оно пешим порядком отошло по маршруту Соколовичи — Круглое, где было погружено на машины и к вечеру 9 июля переброшено в Оршу. 11 июля Борисовское танковое училище погрузили в эшелон и отправили в Саратов, где оно было преобразовано в 3-е Саратовское танковое училище. Что касается корпусного комиссара И. Сусайкова, то он закончил войну генерал-полковником танковых войск, занимая должности члена военного совета Брянского, Воронежского, Степного и 2-го Украинского фронтов.
Немецкие солдаты на уничтоженном внутренним взрывом танке КВ-1 из состава 1-й моторизованной дивизии. Машина находилась у шоссе Москва — Минск (оно видно на заднем плане) на участке Лошница — Крупки. Июль 1941 года. (ЯМ).
Кстати, в некоторых публикациях в вину Сусайкову ставят то, что он не приказал подорвать железобетонный мост через Березину. Действительно, его уничтожение могло бы на какое-то время задержать продвижение немецких войск. Кстати, в распоряжении штаба Западного фронта от 4 июля 1941 года захват этого моста назывался «преступной халатностью», а также предписывалось расследовать обстоятельства его сдачи. Однако никакого наказания для Сусайкова (а он, как начальник гарнизона Борисова, был в первую очередь ответственен за уничтожение моста) не последовало. Автору не удалось найти никаких документов, в которых бы разбирались обстоятельства сдачи моста противнику, но он хотел бы высказать свою версию событий. Не исключено, что взрывать мост Борисовскому гарнизону было просто нечем!
В пользу этого говорит фраза из боевого донесения № 1 начальника гарнизона Борисова Сусайкова, направленного командующему Западным фронтом генералу Павлову в 17.30 29 июня 1941 года:
«…Нет взрывчатого вещества для подготовки подрыва мостов, которое прошу срочно мне направить (3600 кг)».
Учитывая, что донесение ушло в штаб вечером 29 июня, не исключен вариант того, что взрывчатку могли и не успеть доставить к началу боев за мост. Ведь Павлов должен был отдать распоряжение о выделении ВВ начальнику инженерной службы фронта, тот — нижестоящим инстанциям, т. е. на склад и т. п. Одним словом, для доставки взрывчатки в Борисов требовалось время, а его могло и не оказаться.
Кстати, в своих мемуарах Крейзер пишет о том, что «немецкие танки на больших скоростях подошли к мосту, гусеницами порвали шнуры для дистанционного подрыва, перебили саперов-подрывников и с ходу прорвались на восточный берег Березины». Честно говоря, такая версия представляется мало вероятной — неужели шнуры лежали на проезжей части моста? Правда в немецких документах, сообщающих о захвате моста, есть упоминание о том, что мост был подготовлен к взрыву в двух местах, но и эти сведения требуют проверки. Во всяком случае, по мнению автора, вопрос с подрывом моста в Борисове пока остается открытым.
ПОДГОТОВКА КОНТРУДАРА
Как уже говорилось, 1 июля 1941 года приказом Ставки ВГК в состав войск Западного фронта включались 19, 20, 21 и 22-я армии, которые разворачивались вдоль Днепра и Западной Двины. Эти объединения составляли второй стратегический эшелон и по предвоенным планам большая часть из них (19, 21 и 22-я армии) должна была развернуться на Украине, и лишь 20-я изначально предназначалась для западного направления. Однако прорыв немецкой группы армий «Центр» и разгром основных сил Западного фронта вынудил советское руководство срочно перебросить эти объединения в Белоруссию. Кроме того, командующим Западным фронтом 2 июля назначили наркома обороны СССР Маршала Советского Союза С. Тимошенко (вступил в командование с 4 июля), сменившего на этом посту генерала А. Еременко (последний, в свою очередь, 30 июня сменил генерала Д. Павлова, позже арестованного и расстрелянного).
Вид на крышу уничтоженного внутренним взрывом КВ-1. Хорошо виден двигатель, так как крышка моторно-трансмиссионного отделения сорвана взрывом (ЯМ).
В начале июля 1941 года произошли изменения не только в составе Западного фронта, но и в противостоящей ему группе армий «Центр». 3 июля 2-я танковая группа генерал-полковника г. Гудериана и 3-я танковая группа генерала г. Гота были объединены в 4-ю танковую армию, командующим которой стал генерал-фельдмаршал г. Клюге. Новое объединение предназначалось для более тесной организации взаимодействия обеих групп при нанесении удара через Смоленск на Москву. В первых числах июля немецкие танковые соединения, завершив операцию по окружению советских войск под Минском, перешли в наступление на Смоленском направлении. В результате, спешно перебрасываемые в полосу Западного фронта армии второго стратегического эшелона вынуждены были вступать в бой практически «с колес».