Саске всегда был аристократически-бледен, как настоящий Учиха, но по сравнению с кожей Орочимару он казался невероятно живым и здоровым, жемчужно-розовым на фоне белого мела.
Рука огладила ниже, стягивая штаны… И при этом прикосновение было таким тёплым, лёгким… Почти целомудренным. Как котика погладил.
И от этого возбуждение было почему-то ещё сильнее.
Змей прижался, заглядывая в глаза, отмечая реакцию в помутневшей радужке. Здесь и сейчас они были равны — изголодавшиеся по ласке шиноби. Только лишь разницы, что Змей когда-то знал… Пробовал такую ласку, а Саске почти забыл, каково это — когда тебя гладят по голове. И сейчас Учиха жадно впитывал эту ласку, смаковал, запоминал, как правильно. Как — тоже можно. Чтобы не пытаться урвать, не вцепляться до синяков и крови, а только делиться теплом. Целоваться нежно-сладко, чувствовать под пальцами текстуру кожи, ловить выдохи удовольствия. Самому невольно жмуриться, когда накатывает.
Когда заполняет изнутри — но не жёстко, колюче и жарко, а мягко, обволакивающе, но почему-то — более полно. Словно раньше чего-то не хватало, касалось лишь частично, оставались крохи внимания на другие вещи. А теперь всё. Только волны удовольствия, подрагивающие без всяких ран руки, смешанное дыхание, чужой пульс под рукой.
И поцелуи. Много-много томных, ласковых поцелуев.
***
Кроме очевидных плюсов процесса, спать с Орочимару стоило бы только из-за того, что весь фанклуб мгновенно отстал. «Орочимару-сама по праву берёт самое лучшее», — с восторгом заявляли куноичи. Конечно, Змей мог скрыть всё что угодно на собственной базе, но, видимо, вот это скрывать не пожелал.
Самым неожиданным эффектом оказалось внезапное дружелюбие Кабуто. Учиха думал, что извечный помощник Змея, готовый глотки рвать за кроху его внимания, его возненавидит и будет тайком подсыпать слабительное в еду, но нет! Он начал весьма мило и без притворства здороваться, подкладывая ему самые вкусные и не отравленные(!) кусочки трапезы. Последнее Учиху в ступор не вгоняло, но присматриваться к Якуши он стал в два раза внимательнее. А Кабуто даже язвить над ошибками во время тренировок перестал!
— Что происходит? — напрямую спросил Саске, в очередной раз убедившись, что незапланированных добавок в его тарелке нет.
— Где? — задумавшийся о чём-то Якуши вопроса не понял.
— Вообще, — Учиха потыкал палочками в тарелку. — Ты же теоретически злиться должен, а не откармливать.
— С чего бы это? Здоровье Орочимару-самы улучшилось на двадцать пять процентов с тех пор, как вы практикуете дополнительные лекции. Моя забота, чтобы такая полезная процедура не прекращалась.
Учиха подавился:
— А моё? Часом, показатели не выросли?
— Прогресс идёт в запланированном темпе, — отозвался Кабуто и ехидно добавил: — Задержек больше нет.
— Язва, — фыркнул Саске.
— Пожалуй, я промолчу о твоих характеристиках, — вежливо приподнял бровь Кабуто и отошёл.
Якуши понимал, что Орочимару-сама как обладатель безупречного вкуса вполне логично затащил к себе в постель Учиху, который объективно красив. И что он сам не вышел физическими характеристиками, чтобы заниматься этим ответственным делом. Ну и пусть. Зато со своими обязанностями он справляется прекрасно, и Орочимару-сама это ценит.
***
Примерно раз в месяц Орочимару уходил с базы по каким-то своим змеиным делам. Он не оставлял никаких предписаний, змеёныши занимались тем, чем хотели…
Саске хотел тренироваться.
Ему было не привыкать отрабатывать до совершенства увиденные однажды действия, в конце концов, он занимался этим большую часть жизни. Сначала подражая брату, потом, после смерти клана, желая его убить… В Академии темп обучения был слишком усреднённым, недостаточно интенсивным, на вкус Саске. Он часто оставался на клановом полигоне отрабатывать приемы, показанные там. Ещё чаще — увиденные в детстве. И сейчас… Свободное время было вовсе не свободным, а распланированным им самим.
Но многие этого не понимали, предпочитая вместо саморазвития отсыпаться, заниматься склоками и выяснением отношений между собой.
К Саске, к счастью, не лезли, однажды получив по носу. Недостижимый статус личного ученика, будущего тела, а теперь и любовника было сложно как-то принизить.
Сначала Учиха не понимал, зачем это, почему не нагрузить всех, чтобы ерундой не страдали, но когда главу его фанклуба отправили следить за подопытными, понял, что это такой метод выявления индивидуальных склонностей.
Впрочем, с его склонностями давно было всё ясно.
Саске проходил мимо покоев Орочимару, когда джуин знакомо защекотало, будто Змей совсем рядом и печать приветствует хозяина. Учиха посмотрел на дверь. Доступ у него был, хотя подходить к спящему Змею — себе дороже, Саске в тот раз только шаринган и спас. Но зато вечером или утром Орочимару можно было поймать в ласкательном настроении.
Учиха ещё раз посмотрел на дверь, подумал. Если Змей действительно не уходит, а сидит в своей комнате, значит, он делает это по какой-то причине и, возможно, не хочет, чтобы ему мешали… С другой стороны, доступ он оставил, и Саске ни за что не поверит, что Орочимару просто забыл.
Учиха решительно толкнул дверь.
Первое, что привлекло его внимание — это сухой, надсадный кашель. Орочимару полулежал в кровати, на щеках — румянец, в его случае всегда выглядящий странно. И желтизна, очень нездоровая желтизна кожи. Рядом с ним сидел Кабуто, держа в руках чашку. Судя по терпкому запаху, чувствующемуся даже от двери, с каким-то лекарством.
— Да, Саске-кун? Ты что-то забыл? — спросил Кабуто, не оборачиваясь.
В глазах Змея на мгновение мелькнула мука. Кто бы мог подумать, что взрослым тоже не нравится пить лекарства?..
Учиха медленно качнул головой.
— Решил проведать, раз уж вы здесь.
Эмоции он испытывал очень… смешанные. Почему-то вот такой, ослабленный и болеющий, Орочимару совсем не радовал. Вызывал даже не удивление — сочувствие. Но Саске смутно подозревал, что если он попытается сесть рядом и погладить Змея по голове, санин не оценит.
Зато понятно, почему Кабуто так спокойно воспринял его отношения с Орочимару. Ему-то Змей доверял гораздо большее.
Доверял знание о своей уязвимости.
— Не помешаю? — на всякий случай уточнил Учиха.
— Заходи, — проговорил Змей, откинувшись на подушки и окидывая его внимательным взглядом. — Тренировался?
— Как обычно, — пожал плечами Саске. Осторожно устроился на краю кровати так, чтобы не мешать Кабуто, бросил короткий косой взгляд на Змея. Всё-таки потянулся приобнять.
Тот придвинулся, чтобы ему было удобнее, будто так и надо, приобнял сам. Кабуто вздохнул. Орочимару-сама отказывался от тренировок рук, говоря, что таким образом он будет восстанавливаться лет сто. Но ситуация вынуждает руки напрягать и тренировать, и Якуши этому был рад.
— Жаль, — заметил Орочимару мимолётно.
— Что именно? — Учиха уютно сжался в бок, обнял словно бы даже ободряюще.
— Что как обычно, — рука Змея почти привычно зарылась ему в волосы.
Кабуто поставил чашку на столик чуть громче, чем следовало, так как заметил, насколько взгляд Орочимару-самы смягчился, когда он смотрел на этого несносного Учиху. Нет, здесь что-то большее, чем просто приятное времяпрепровождение.
Змей чуть потянул за волосы, побуждая повернуть голову и склоняясь для поцелуя. Саске ответил, но углублять поцелуй не стал. В таком состоянии Орочимару точно не до секса, даже если забыть про недовольного Кабуто.
Отстраниться, погладить кончиками пальцев по щеке:
— Хочешь, помогу расчесать волосы?
Со стороны донеслось тихое шипение. Кажется, это было что-то нецензурное на языке змей, но Саске не особо расслышал, да и не так уж хорошо он знал этот язык… Как раз только те самые ругательства.
— Если хочешь, — кивнул Орочимару.
Шипение сменилось скрипом зубов.
— Можно подумать, ты откажешься поучаствовать, — хмыкнул Саске в сторону Кабуто.