- Ты молодец, еще с детства. Хорошо, когда у человека достаточно воли, чтобы не плыть по течению, оно как правило заносит в омут, болото или ливневку.
- Ты мог бы стать писателем с таким образным мышлением.
- Угадала, когда-то я писал стихи. Кое-что даже взяли в подростковый альманах, он до сих пор стоит в мамином книжном шкафу на видном месте. А потом разучился. Сейчас даже под пыткой не смогу ничего зарифмовать. Может, на отдыхе вспомню старое. Я бы хотел написать книгу. Опусы Шелдона и Кленси все настойчивее наводят меня на такую мысль.
- Это будет детективный роман о твоей работе?
- Всей правды я все равно не напишу, этого никто не пропустит, но все равно это было бы правдоподобнее, чем россказни парней, имеющих представление о работе разведки меньше, чем я - о французском маникюре...
- А ты злой, Эрик, - Кристель отодвинулась от него.
- А разве ты также не думаешь, читая подобные сочинения? В отличие от их авторов, ты лучше знаешь специфику работы правительственных агентов...
- Ну вот, опять ты положил меня на лопатки в дискуссии...
- Лучше почитай мне стихи, - Куолен привлек девушку к себе, глядя в ее ясное лицо. - Благодаря тебе я тоже полюбил русскую лирику.
Кристель улыбнулась и стала читать:
- Под лаской плюшевого пледа
Вчерашний вспоминаю сон.
Что это было - чья победа?
Кто побежден?
Куолен прикрыл глаза и одобрительно покивал:
- Прекрасно, малыш... Я слушаю.
- Кто был охотник, кто добыча?
Все дьявольски-наоборот.
Что понял, длительно мурлыча, сибирский кот?
Кристель почти шептала строки, чтобы голос не звенел от волнения, которое охватывало ее в объятиях Куолена, а он поглаживал ее спину и словно был зачарован тихим голосом девушки.
-... И все-таки, что это было, чего так хочется и жаль?
Так и не знаю, победила ль, побеждена ль...
Кристель смолкла, прикрыв глаза и вдыхая аромат "Хьюго Босса", которой пользовался Эрик. Какое-то время оба молчали. Потом Куолен сказал:
- А знаешь, в любви неуместно говорить о победе и поражении. Границы так размыты, что не разберешь, где что. Когда женщина уступает любящему мужчине, значит, она его завоевала. Точно так же мужчина, который добился слов Я люблю тебя от женщины, владеющей его мыслями, готов положить мир к ее ногам. И кто тут победитель, а кто побежденный, Кристель?
- Оба, - ответила девушка. - Человек побеждает, если его чувство взаимно, и отдает свое сердце. Ты прав. Но в любви поражение не ранит, а наоборот желанно... - она слегка смутилась от двусмысленности своих слов.
- Спасибо, - Куолен поцеловал ее нежную щеку. - Я никогда раньше не слышал таких слов и уже не ожидал услышать. Тем более что ты искренна.
Он вздохнул. А чем он отвечает на искренность Кристель? Втягивает ее в авантюру. Женился, чтобы она не отказалась вести самолет. Обычно в таких случаях он глушил укоры совести тем, что таковы издержки профессии, но сейчас ненадолго даже стал противен сам себе.
- Плечо опять болит? - подняла голову девушка.
- Нет, оно уже давно не беспокоит. Хочешь выпить? - мужчина отошел к бару.
- А за что пьем? - девушка повернулась на бок и приподнялась на локте, пока Эрик наливал себе "Баккарди" и смешивал мартини с лимонным соком для нее.
- За то самое желанное поражение, о котором ты говорила, и победу во всем остальном, - Куолен бросил в мартини три кубика льда и снова опустился на ковер, протянув девушке стакан. - Вчера, пока ты принимала душ, я звонил Трейверсу.
Кристель выпрямилась, поджав ноги, и слушала, сосредоточенно сдвинув брови. Тонкая черточка между ними означала, что девушка вся внимание.
- Он подыскал подходящего пилота, который согласен войти в долю, поможет Трейверсу зачистить "боинг" и приведет самолет, куда нужно. Наш компаньон уже внес этого пилота в штатное расписание. Теперь механизм запущен, Кристель. Все идет к решающей стадии. За победу в небе... и поражение здесь и сейчас! - Куолен коснулся стаканом с "Баккарди" стакана в руках у девушки и залпом выпил ром.
Девушка молчала, потягивая мартини и задумчиво глядя вверх, сквозь прозрачный потолок.
- Да, Эрик, - сказала она. - За поражение и победу!
- Когда подробности воздушного ограбления появятся в прессе, - Эрик отнес пустые стаканы на столик, - авторы "бестселлеров" ручки сгрызут от зависти, им такое и не снилось. Может, и о нас напишут книги или снимут фильм... Ох, Кристель, кажется, я понимаю, какие чувства охватывали Герострата. Слава, пусть даже ТАКАЯ, манит, влечет, магнетизирует...
- Влечет? - искоса посмотрела на него Кристель.
- Да. Кто-то будет нас проклинать, кое-кто схватит два инфаркта сразу, кого-то сбросят с поста за недосмотр, кто-то наложит в штаны. Но найдутся люди, которые будут нами восхищаться, завидовать и захотят оказаться на нашем месте, и таких, поверь, будет немало. Так или иначе, место в истории мы себе обеспечим. Неплохо отойти от дел на такой высокой ноте, правда?
- А ты, оказывается, жаждешь славы?
- Грешен, обуяло честолюбие. До сих пор я бросал все силы на соблюдение конспирации, а теперь предвкушаю, как все о нас заорут.
- А я боюсь, - Кристель закурила. - Вряд ли мои близкие обрадуются такой славе. Ведь Эми Джонсон, которой я восхищаюсь, не грабила самолеты, но ей поставили памятник и сняли фильм. А нас едва ли удостоят памятника.
- Да и мои родственники тоже не хотели бы такой популярности для меня, - признался Куолен. - Меня это тоже тревожит. Станет известно и о других моих "подвигах", которые я старался скрыть и от семьи в том числе. Но пути назад уже нет, Кристель, это только кажется, что даже в последний момент можно все переиграть, отменить... Но не в нашем случае. Даже в августе уже поздно было отступать.
- Я знаю. Извини, Эрик, это была минута слабости. Мы пойдем вместе до конца, - Кристель глубоко вздохнула; ее голос снова окреп. - Я знала, на что соглашаюсь и должна понимать, что с этого пути ни свернуть, ни повернуть назад нельзя. Я пойду за тобой повсюду.
- Моя милая девочка, - Эрик растроганно посмотрел на девушку.
*
Их последней ночью в Лас-Вегасе, когда они лежали поперек огромной кровати под звездным небом, отдыхая после бурного любовного экспромта, Кристель даже во сне обнимала Эрика и прильнула к нему. Как давно она ждала от Куолена этих слов - "Будь моей женой!", надеялась, теряла надежду, снова верила, и наконец-то это произошло. И теперь она действительно готова разделить с Куоленом любой путь, любую судьбу. Так Кристель понимала супружество.