— И-и-и-и! — запищала Алевтина и бросилась обратно к корзине. Схватив ее, она бросилась было к дверям, но вспомнив о дикой молодежи в соседнем вагоне, остановилась.
«Может, это они его?» — подумала Алевтина.
Спотыкаясь, путаясь в полах пуховика, она побежала к дверям в другом конце вагона. Где-то там, впереди, были еще пассажиры, контролеры, машинист, в конце концов, и, если совсем повезет, охрана.
Добежав до дверей, Алевтина уже протянула к ним руку, но тут ее взгляд вильнул влево.
Женщина, замеченная ею ранее, никуда не уходила. Она полулежала на скамейке, уткнувшись лицом в деревянные плашки, и судя по ее скособоченной позе, вставать явно не собиралась. Не зная, зачем она это делает, Алевтина тронула женщину за плечо, и та завалилась назад, обнажив бледное лицо с вытаращенными глазами.
— И-и-и-и! — заверещала Алевтина и понеслась обратно.
В соседнем вагоне хохотали пьяными голосами. Алевтина остановилась и попятилась. Ей в голову пришла страшная мысль: что если в поезде нет ни одного живого? Почему никто не бежит проверять стоп-кран? Или же все сотрудники охраны, машинист и помощник, наоборот, помчались выяснять причину безобразия, а сюда, в вагон в покойниками, никто не торопится? И что если сейчас сюда войдет убийца?
На стене Алевтина увидела кнопку экстренной связи. Бросив корзину, она подскочила к ней, надавила и заблажила припадочным голосом:
— Убили! Уби-и-и-или…
Из динамиков донесся невнятный вой. Искаженный голос что-то спросил про вагон, но ответить Алевтина не могла, причитая и плача. Затем голос, чертыхнувшись, велел ждать.
Корзина валялась на полу, свекла и картошка перекатывались с места на место, а некоторые корнеплоды откатились прямо к покойнику. Пребывая в каком-то сомнабулистическом состоянии, Алевтина бухнулась на колени и принялась собирать свеклу и картошку. Тело покойника покачивалось, голова болталась на безжизненной шее, словно кивая.
За дверьми послышались строгие голоса, ругающие молодежь. Молодежь огрызалась, но вяло, без энтузиазма. Алевтина подняла с пола последнюю картофелину, запихала в корзину и уже собиралась встать, когда увидела под лавкой темный предмет. Щуря близорукие глаза, она наклонилась ниже, всматриваясь в находку, а затем, оглянувшись на покойника, схватила находку и вороватым движением сунула в корзину, засыпав остатками прошлогоднего урожая. Когда двери вагона открылись и в него ввалились охранник и мужчина в железнодорожной форме, Алевтина бессильно махнула рукой в сторону остывающего трупа.
Утром вьюга, бушевавшая всю ночь, успокоилась. Город встал в многокилометровых пробках. Снегоуборочная техника работала изо всех сил, но ясно было — не справятся. Зима, ветреная блудница, еще не раз могла преподнести сюрпризы, вернувшись со снегопадом даже в марте, да что там в марте — в мае, каждый раз вгоняя городские власти в ступор.
Снег? Как это — снег? В марте? Но мы надеялись, что уже все…
Всё, не всё, но видимо, сглазила чернявая дикторша прогноза погоды, мило щебечущая о циклонах и антициклонах, которые должны были оттащить непогоду куда-то на Дальний Восток. У непогоды оказалось свое мнение. Вот и шарахнула напоследок снегопадом, чтобы знали, кто тут главный.
Лика Крайнова сидела за столом и глядела в окно, вместо того, чтобы заниматься работой.
Что работа? Работа никуда не денется, да и нет ничего срочного. В антикварном салоне вообще не бывает ничего срочного, на то он и антикварный. Пылью времен тут припорошено все: и предметы обихода, и тусклые украшения, хозяева, служащие и посетители. Даже разговаривают тут интимным полушепотом, как в библиотеке или борделе. Что поделать. Раритеты вынуждают к деликатному обращению. Даже странно, что заметив в витрине очередную мятую цацку, посетители не расшаркиваются перед ней в реверансах, как в сказке Кэролла: «Пудинг, это Алиса. Алиса — это Пудинг». Иногда, когда хозяин выбрасывает на витрину что-то более-менее стоящее, у посетителей хищно разгораются глаза, и они торопливо вытаскивают из под полы тугие кошельки. Лика, наблюдая за ними, недоумевала: зачем эта ерунда? Подумаешь, старый орден. Куда его нацепить? На модную вечеринку? Так ведь никто не поверит, что это — не дешевая бижутерия. Оценить такое подвластно лишь знатоку, а много ли их? Другое дело — «пятый» айфон.
Стоило ли учиться пять лет на историческом факультете, чтобы в итоге оказаться в пыльном салоне, описывая всякую ерунду, без дальнейших перспектив на карьеру? Или сидеть в музее, изредка проводя экскурсии для посетителей из провинции, которым на экспонаты плевать, на тебя плевать, а в музей они зашли просто погреться, поскольку до поезда надо убить время, торговые центры исхожены, а на что-то другое нет денег. В музеях сквозняки, в зале, где хранится скелет доисторического человека, водится привидение, то и дело, замечаемое боковым зрением. Вроде нет никого, тишина, и тут — шасть что-то серое из угла в угол. Даже температура там ниже на несколько градусов, никакие обогреватели не спасают. Потому и не любят там сидеть смотрители.
Лика о такой профессии и не мечтала. Отучившись в университете, куда ее запихнула мамочка, преподавать историю в школе даже не попыталась. Это занятие всегда казалось ей отвратительным. Потому на подвернувшуюся вакансию в антикварном салоне, где главным был бывший педагог, согласилась сразу, наивно полагая, что это будет гораздо увлекательнее, таинственнее, как в фильмах об Индиане Джонсе.
Действительность оказалась прозаичнее. Артефактами тут и не пахло. В салоне преобладали недорогие чашки-плошки псевдодинастий, поддельные даже на неискушенный Ликин взгляд, фарфоровые и бронзовые статуэтки, чаще всего оказывающиеся новоделом, монетки и кресты, найденные «черными археологами», медали времен СССР, ордена белой и красной армий… Словом, ерунда, не стоящая особых денег, ничего редкого и дорогого, достойного того, чтобы приковать цепями и выставить вооруженную охрану. Лика на досуге размышляла: сколько можно выручить, если толкнуть это барахло оптом. Сумма получалась не то, чтобы впечатляющая, но вполне достойная, на скромную квартиру бы хватило. Беда только, что лично ей ничего не достанется.
Денег Лике катастрофически не хватало.
Съемная квартира пожирала большую часть ее доходов, даже учитывая, что платили за нее вдвоем с молодым человеком. А ведь хотелось одеться, сходить в ресторан или концерт модного рэпера, купить приятных безделушек и отдохнуть в теплых странах, подальше от промозглой сырости и холода, въедающегося в кости. Но для этого надо было менять работу и вкалывать, как пресловутый Папа Карло, а Лика этого делать не хотела.