— Помните, что больше всех в колхозе пахала лошадь, но председателем так и не стала, — повторяла она заезженную фразу. Оттого оставалось сидеть на старом венском стуле и старательно описывать новое приобретение антиквара, Якова Семеновича Коростылева.
Коростылев, сухонький, бодрый старичок, сегодня пребывал в превосходном настроении, мурлыкал под нос, а, запершись в своем кабинете, и без того запел в голос, с энтузиазмом пьяного в караоке. Слуха у Якова Семеновича не было, оттого Лика поморщилась и заткнула уши наушниками. А затем к нему явилась посетительница, с которой антиквар болтал уже полчаса, потребовал у Лики кофе и сам забрал поднос. Воспользовавшись паузой, Лика быстро залезла в интернет, прошерстила социальные сети, щедро раскидала сердечки «лайков», загрузила пару своих фото. На последнем она получилась просто замечательно: ошеломительная блондинка с глазами разного цвета: прозрачно-зеленым, и почти желтым, как у кошки.
Дверной колокольчик, тяжелый, медный, глухо звякнул, и в салон, стряхивая снег, влетела тоненькая фигурка. Лика поднялась, нацепив на лицо дежурную улыбку, но спустя мгновение, улыбнулась уже от души.
— Сашка, привет!
Сашка, старая приятельница, отряхнула снег с капюшона фиолетового пуховика и бросилась обниматься. Лика торопливо включила чайник, забрала одежку подруги и приткнула ее на кривоватую вешалку, которая кренилась Пизанской башней над столом, норовя тюкнуть гостя по макушке. Саша потерла озябшие красные щеки, на мгновение прижала к ним ладони и с благодарностью приняла от Лики чашку чая, зажмурившись от наслаждения.
— Как там погодка? — полюбопытствовала Лика, хотя сама не далее как два часа назад могла оценить эту самую погоду лично, но надо было с чего-то начинать разговор.
— Да ужас просто, — отмахнулась Саша. — Маршрутка встала на полпути, на работу опоздала.
Работала Саша в музее искусств на какой-то там малозначительной должности, перейдя туда из управления культуры. В музее, якобы, оказалось скучнее, но куда безопаснее, да и разницы в зарплате никакой. Подругам Саша говорила, что выполняет долг. Лика помнила: в прошлом году бабушка Саши, хранительница тамошних фондов, была вроде как убита, да и с дедушкой оказалась связана грязная история, смачно расписанная в местных СМИ. Выходило, что Сашка отрабатывала долги предков. На критичный взгляд Лики, вся эта жертвенность была абсолютно ни к чему, но Сашка упрямо несла свой крест, отказавшись от карьеры и даже личной жизни, поскольку всю эту историю раскопал как раз Сашкин ухажер, журналист Шмелев.
Шмелева Лика пару раз видела и злорадно похихикивала: такого Сашке рядом не удержать. Да, Саша Ковалевскаа была красива, умна, но этот лохматый парень в диких нарядах не вписывался в ее компанию. Слишком уж в нем было много жизни. Апатичная Сашка никак не подходила такому активному парню. Вот Лика подошла бы…
Вспомнив о подруге, Лика стряхнула с себя воспоминания и спросила:
— А к нам какими судьбами?
— Да так… — уклончиво сказала Сашка и отхлебнула из чашки. — Яков Семенович у себя?
— Где же ему еще быть? — пожала плечами Лика. — Если б я жила над салоном, никогда бы не опаздывала. Только у него сейчас посетитель, так что придется подождать. Наш боровик пребывает сегодня в бодрейшем настроении. С утра пел оперу.
Коростылев и правда жил над салоном, прикупив там две коммунальные квартиры, расселил жильцов и, затейливо перестроив перегородки, превратил приличную сталинку в замысловатый салон, причем, на тот же критичный взгляд Лики, непонятно зачем. Дети Коростылева жили отдельно, жена давно скончалась. Такие площади старику явно были не нужны, однако ни сдавать их, ни, тем паче, продавать, он не собирался, и на Ликины намеки пустить ее пожить, не реагировал.
Услышав о пении, Саша заинтересовалась. Давно было известно, что исполняемое произведение характеризовало настроение Коростылева, прямо как утренние «Гуттен морген» и «Бонжур» Кисы Воробьянинова. Обе подруги в свое время учились на историческом факультете, где Коростылев преподавал, и уже по этим песням могли сделать выводы: будут ли лететь в этот день головы, или же все обойдется малой кровью. Яков Семенович пел везде и всюду, не подозревая, что выдает себя.
— Правда? А что конкретно? — спросила Саша.
— Не разобрала, — ответила Лика, — и потом, у него все равно нет слуха. Сунул мне кляссеры с марками, велел внести в каталог, и заперся у себя. Видимо, перебирает злато, как царь Кащей. Иногда мне кажется, что он и впрямь там зачахнет, а мне придется возиться с мумией.
— А что, у вас появилось злато? — усмехнулась Саша.
— Саш, ты как с луны свалилась. Откуда? Хотя… Если у него что-то есть в закромах, мне это не показывают. Раритеты предлагает клиентам сам. Еще чаю?
Саша с сомнением посмотрела на закрытую дверь кабинета Коростылева и, подумав, согласилась еще на одну чашку. Подливая кипятка подруге, Лика небрежно заявила:
— Подписалась тут в инстаграмме на твоего Никитоса…
— Он не мой, — холодно отрезала Саша.