Спустя несколько часов, после полудня − целая вечность – над головой Хочипиль закружились первые стервятники.
− Не мёртв, − прошептала она, хромая дальше. − Не мёртв.
Но в самом деле, какой смысл?
− Не... мёртв...
Когда стервятников стала целая стая, Хочипиль направилась к колонне кричащих птиц, прочь от знакомого перестука рельсов, прочь от божественной машины, иерарха и сердца, похороненного в земле, к насыпи у основания холма, путанице крови и сломанных конечностей, завернутых в разорванный плащ.
Она бросила в птиц камень и стала кричать, пока не охрипла. Стервятники разлетелись, опасливо глядя на неё, ожидая, когда она тоже споткнётся, рухнет, станет падалью.
Затем она молча опустилась на колени рядом с Тецокой.
Разорванная кожа на его лице кровоточила, руки и ноги были вялыми. Сломанные кости сместились в месиве блестящей плоти.
Она потянулась было пощупать пульс − и остановилась в нескольких дюймах от окровавленного запястья. Бесполезно. Он мёртв, совершенно точно мёртв, его обещания и цели бессмысленны.
Раздери тебя машина, желала она Тецоке, и машина в самом деле уничтожила его так старательно, что ничего не осталось.
Она вздрогнула, услышав шипение. Вернулся один из стервятников? Нет, звук исходил от тела − последний выдох раздавленных легких, последний всхлип какого-то изуродованного органа.
Глаза Тецоки открылись и уставились прямо на неё.
От потрясения она вскинула руку, сердце бешено заколотилось.
− Ты мёртв, − прошептала она и вспомнила, что он говорил ей тогда в Колодце.
«Кое-что трудно убить».
И снова то же шипение: слова, которые шепчут разбитые губы. Просьба о помощи?
− Я даже самой себе не могу помочь, − горько ответила она. Она даже не смогла помочь той женщине. Тем не менее Хочипиль вытряхнула остаток воды из фляжки − всего несколько глотков, не более − на его иссохшие губы.
Его горло сжалось, проглатывая воду. Затем он конвульсивно дернулся, и вода хлынула обратно, забрызгав камни.
Опять шепот, и его глаза сверлят её − не сердитые, не насмешливые, а умоляющие.
Конечно, она знала, что только одно может ему помочь, но одна лишь мысль об этом отталкивала её.
Но вот они оба здесь, оба сломленные и умирающие в пустыне. И он защищал её − в жестокой и беспорядочной манере древних богов, но всё равно это было больше, чем ей когда-либо давала божественная машина.
− Хорошо, − сказала Хочипиль.