— Да… Пригласил меня к себе на юг отдыхать, — ответил Сырцов. — Он у моря живет. Так что мы денька два побудем здесь и покатим дальше.
— Ну освободитесь, заходите к нам, — пригласила соседка, — посидим, поговорим… Какой-то вы стали, Сергей Григорьевич… недоступный, — заметила она. — И седина на висках пробилась.
— Ничего, оттаю, — пообещал Сырцов, направляясь к своей двери. — А седина… Я же не женщина и прятать ее не собираюсь.
Сырцов закрыл за собой дверь квартиры, молча обошел комнаты и, вернувшись на кухню, каким-то чужим голосом предложил: — Ты, Михаил Павлович, располагайся как дома. Здесь нас никто не потревожит, и посторонних ушей нет. У меня предложение есть…
— Какое? — спросил Суровцев, присаживаясь к кухонному столу.
— Сейчас не спеша осмотримся, что и как… Потом ты пойдешь в ванную, а я мотнусь в магазин: надо сообразить что-нибудь на стол к ужину. Приду — тоже себя в порядок приведу, а завтра вместе в универмаги двинем, подходящей одежды купим. Или у тебя другой план есть? — спросил Сырцов, мимоходом открывая дверцу отключенного холодильника. Оттуда пахнуло затхлым застоявшимся воздухом.
— Какой у меня план? Ты здесь хозяин, — ответил Суровцев, — делай как знаешь.
За время многосуточного переезда Михаил Павлович смирился с тем, что они поменялись с Сырцовым ролями и ему теперь придется выполнять все указания своего бывшего подчиненного. Но это не угнетало Суровцева. Он понимал, что та работа, на которую они согласились, требует не столько большой физической силы и бесстрашия опытного уголовника, сколько хорошего образования в сочетании с умением свободно держаться в любом обществе. А последних двух качеств у Суровцева как раз и не было.
— Да, пыли многовато, — заметил Сырцов, проведя пальцем по светло-коричневой полировке кухонного буфета. — Ладно, унывать не будем, — стряхнул с себя задумчивость хозяин квартиры. — Идем, я провожу тебя в ванную и пойду в магазин.
За время отсутствия хозяина квартиры Суровцев успел не только искупаться, но и, найдя в ванной какую-то ветошь, смахнуть пыль с мебели. И сделал это не из желания угодить, а по многолетней привычке наводить порядок там, где ему предстояло жить. Хотя бы и недолго. Только полы протирать не стал, считая это занятие ниже своего достоинства.
— Ты соседку попроси, — подал он совет вернувшемуся Сырцову. — Уплатим ей, сколько нужно…
— Да черт с ними, с полами, чего ты беспокоишься? — ответил Сергей Григорьевич, выкладывая на кухонный стол многочисленные покупки. — Уберет, конечно, — заверил он своего напарника, — и денег никаких брать не будет. Вот завтра уйдем в город, она и займется. Я тут ей тоже кое-что принес, — Сергей Григорьевич отложил на холодильник две коробки конфет. — Ну как, после ванной легче на душе стало? — спросил он своего товарища.
— Не то слово… — восхищенно качнул темноволосой головой Суровцев. — За столько лет… По-человечески… Не торопясь.
— Теперь я пойду, — решил хозяин квартиры. — А ты пока загрузи холодильник и сооруди чего-нибудь на стол. Курить можешь прямо здесь, — разрешил Сырцов, — вот только не помню, где пепельница стоит.
От Москвы до Новороссийска катили с комфортом, в двухместном купе, избавленные от назойливых расспросов попутчиков и неизменного беспорядка на обеденном столике. Позади остались два суматошных дня беспрерывного снования по магазинам и утомительного вечернего застолья, во время которого любознательный сосед старался выяснить в деталях: «Как там?» К концу вечера молчаливый Суровцев, видя, что его товарищ уже устал отвечать болтливому соседу, выпил в одиночку стопку водки и мрачно сказал:
— Вот попадешь туда, и сразу все ясно станет. Без лишних вопросов!
— Почему я должен туда попасть? — обиделся сосед.
— Потому… Человек не знает, где споткнется, — ответил Михаил Павлович, цепляя на вилку пластинку сыра. — Разве Сергей Григорьевич думал туда попасть? О себе уже не говорю… — махнул рукой Суровцев. — Я в детстве мечтал попом стать, — поведал он сидящим за столом. — Чтобы ходить с золотым крестом на груди и людям грехи отпускать. Даже в церковном хоре одно время пел, — похвастался он. — А вот… Теперь хоть бы успеть свои грехи замолить.
Сосед оказался не обидчивым, бестактность Суровцева постарались забыть, и прощальный вечер закончился благополучно. Все путевые заботы Михаил Павлович с самого начала взял на себя: на столике постоянно стояла бутылка минеральной воды, дважды в день у проходящих официантов брал из тележек горячие блюда, а на крупных станциях Суровцев выходил на перрон и покупал у торговцев что-нибудь из домашней снеди. Спиртным особенно не увлекались. Поев, Сергей Григорьевич ложился почитать газеты или журнал, а Суровцев, отодвинув занавеску, жадно любовался весенним цветением садов, в розовом кружеве которых роились пчелы. В Ростове ему удалось удачно сторговать здоровенного чебака с просвечивающейся от жира спинкой и пучок парникового зеленого лука. Довольный покупкой, Суровцев влез в вагон и, взяв рыбину за хвост, сильно ударил ею по металлической стенке тамбура, испугав стоявшую у входа проводницу.
— Зачем? — строго спросила она пассажира своего вагона. — Делать больше нечего?
— Чтоб мягче была, — со знанием дела ответил Михаил Павлович. — И чистить легче будет. Вот отправимся дальше, приходи в купе, попробуешь, — пригласил он.
Проводница приглашением не воспользовалась, и Суровцев, разделав рыбину на аппетитные розовые куски, разбудил вздремнувшего товарища.