«Смотри, какой эстет! — с удивлением подумал Сырцов. — Если такими категориями мыслишь, чего же тут возле „колючки“ жизнь проводишь? Мог бы и другую работу подыскать». Но высказывать эти мысли вслух воздержался.
— Если коротко, — тоже отставил свою кружку Сергей Григорьевич, — за незаконное хранение огнестрельного оружия и попытку его применения.
— Легко отделался, — заметил опер. — Как же тебя угораздило с таким образованием в эту историю вляпаться? — поинтересовался он.
— Потому и вляпался, что такое образование, — помрачнел гость. — Закончил школу с английским уклоном, потом иняз… Связей никаких нет… Денег для взятки — тоже. Так что на теплое место устроиться не удалось. Пришлось идти в школу преподавателем. А там зарплата такая, что на сигареты не хватает. Пробовал толкнуться в некоторые издательства: думал переводчиком подработать. Все-таки два языка в активе… Кроме родного, — добавил Сырцов. — А там все под завязку красивыми девками забито! Языки они, может быть, и хуже моего знают, зато у них ноги прямо из-под мышек растут, а глазищи — как чайные блюдца. И у каждой грудь ни в какой лифчик не умещается. С такими соперниками тягаться трудно, — покачал головой Сырцов. — Стал я понемногу закладывать, — щелкнул он себя по кадыку.
— На сигареты, значит, не хватало, а на выпивку как раз? — иронично спросил его капитан.
— Выходит так… — согласился с ним Сергей Григорьевич. — Когда этим начинаешь заниматься, о деньгах не думаешь. К тому же, благодаря пивным барам, я в люди и выскочил! Правда, ненадолго, — с сожалением добавил он. — Встретил я как-то в одном буфете старого товарища, Виктора Пискунова, — продолжил Сырцов свой рассказ. — Разговорились, что и как… Он, оказывается, у какого-то туза телохранителем устроился и одновременно личным шофером. И тот теперь ищет второго охранника, но такого, чтобы английский знал. Ему часто приходится по делам за границу выезжать, и чужим переводчикам он не доверяет. Свел он на другой день меня со своим шефом… Познакомились, поговорили, и он меня через неделю к себе на работу взял. Даже отправил за свой счет на какие-то месячные курсы. Там меня наскоро обучили, куда нужно при случае бить, и обязательно первым. Потом в тире потренировался, в спортзале… А вскоре уже с новым шефом поехал в Голландию. Он там партию обуви закупал.
— И на каком же языке ты там с ними объяснялся? — недоверчиво спросил опер.
— На немецком, — не задумываясь ответил собеседник. — Там его почти все знают.
— Ладно, продолжай, — взглянул опять на наручные часы капитан.
— Тут уже продолжать нечего… Побывал я еще с ним в Бельгии и Финляндии.
— Опять за обувью? — закурил очередную сигарету опер.
— Так он только этим и занимался! — ответил Сырцов тоном человека, возмущенного тем, что его хотят необоснованно обвинить во лжи. — Оттуда — крупные партии, здесь — мелким оптом.
— На чем же вы все-таки с другом вляпались? — поторопил капитан рассказчика.
— На пустяке… — ответил Сырцов. — Ждали мы как-то в машине у ресторана своего шефа с его девкой. После полуночи те появились… Только успели они на заднем сиденье устроиться, подлетают с разных сторон двое парней и рвут передние дверцы. Один хватает Виктора за воротник пиджака и молча тащит его из кабины. Второй вцепился мне в горло и командует: «Вылезай молча, падла!» Я развернулся на сиденье и правой ногой — его в грудь. Он — под колеса. Слышу, сзади выстрел, но спиной чувствую, что Виктор еще в кабине. Тогда и я выхватил свой пистолет… Вижу, этот хват с земли поднимается. Я и выстрелил рядом с ним… Он опять мордой в асфальт.
— Промазал? — разочарованно спросил Зимников.
— Нет, — качнул головой Сырцов. — С такого расстояния промазать трудно. Я специально… Зачем человека калечить, если он и так на земле лежит? А вот у Виктора другого выхода не было: он второму парню плечо прострелил. Дальше неинтересно, — поскучнел рассказчик. — Откуда-то менты набежали, толпа собралась… Виктору четыре года дали, а мне два. Теперь вот сижу, с вами чай пью, — попытался улыбнуться Сырцов.
— Непонятно все-таки, — наморщил лоб капитан. — На вас же нападали!
— Так мы в суде и рассказали, — ответил Сергей Григорьевич. — А те парни придурками прикинулись: мы, говорят, думали, что частник, хотели спросить, куда едет, а в нас стрелять начали. Свидетелей никого нет. Вот и докажи, кто прав. К тому же и разрешения на оружие у нас не было. Сколько раз шефу об этом говорили, а он только обещал: «Скоро получите». Ну мы верили… Человек-то крупными делами ворочал. Визы, например, без труда нам оформлял. Да и ругаться лишний раз не хотелось: платил он нам отлично, где еще такие деньги заколотишь?
— Ладно, иди отдыхай, — встал опер из-за стола. — Как-нибудь еще поговорим, — пообещал он. — Сигареты забери, — напомнил капитан. И когда Сырцов дошел уже почти до двери и готов был шагнуть за порог, в стылую жуть ночи, задал ему еще один вопрос: — А как фамилия вашего шефа была, который обувью промышлял?
— Бортников, — не оборачиваясь ответил Сергей Григорьевич.
…В свой тускло освещенный барак Сырцов вернулся незадолго до отбоя. Большая часть зеков сидела на табуретках возле своих кроватей, ожидая прихода проверяющего офицера. Некоторые, сбившись в небольшие группки, вполголоса беседовали о чем попало, лишь бы как-то скоротать время до отбоя, блаженно вытянуться под одеялом и мысленно сбросить со счетов еще один благополучно прожитый день. Бригадир Суровцев сидел один возле неплотно прикрытой дверцы огромной печи и задумчиво пускал в багровую щель голубоватые струи табачного дыма.
— Вернулся? — спросил он вошедшего в барак Сырцова. — Садись рядом, поговорим… Время еще есть. Чего он тебя так долго держал? — пытливо посмотрел Суровцев на своего подчиненного, когда тот устроился рядом на свободном табурете.