Ничего.
Оно тоже это хотело.
Он чувствовал его ожидание. Теперь оно сделалось терпеливым — особенно теперь, когда он такой сломленный.
Ему оставалось лишь ждать.
Его руки ныли, заломленные за спину под неудобным углом. Два комплекта кандалов из мёртвого металла — один на запястьях, другой на предплечьях — крепились к металлическому поручню за его спиной. Конечно, они не могли заковать его в органику. Если он сломает ошейник, это не будет иметь значения, но он понимал логику.
Меры защиты и предосторожности, перестраховка с самого начала — основные и запасные меры.
Конечно, он был без сознания, когда они приковывали его.
Он стал для неё животным.
Для себя он здесь тоже был животным — животным, которое было бы лучше умертвить, а не просто запирать в очередной бездонной яме.
Он всегда освобождался.
Рано или поздно, это произойдёт и в этот раз. Даже когда он не хотел свободы, его кто-то или что-то освобождало. Этот раз не станет другим.
Arendelan ti’ a rigalem… судьба твёрже.
Его дядя говорил ему это. Его дядя научил его пониманию того, чем он стал, ради чего его сюда призвали.
Тяжёлый путь. Он слышал это даже раньше, от его матери.
Но его разум не мог задержаться и на этом.
Isthre ag tem degri… вести за собой — значит жертвовать.
Он открыл глаза. Освещение мигнуло и включилось, почувствовав его возвращающееся сознание, и он моргнул, не будучи уверенным, то ли он спал, то ли просто потерял больше времени.
Затем он ощутил это — наркотик. Он чувствовал, что седативное выветривается.
На него уже велась охота.
Он напрягся, но отчасти приветствовал это с распростёртыми объятиями.
С тем, что он видел, он мог сражаться. С тем, что он чуял, даже ощущал на вкус, он мог сражаться. Что бы это ни было, это не его разум; это не демон, притаившийся во тьме. Его органы чувств тонко окружили его, говоря ему всё, что ему нужно было знать — даже в ошейнике.
Его тренировали для этого.