Екатерина запомнилась Голицыну дамой с тростью и собачкой, непринужденно прогуливавшейся по Царскосельским паркам.
Четыре года слушал Голицын светскую болтовню во время многочисленных раутов и туалетов императрицы, находясь в пажеском корпусе. Тогда это была настоящая школа баловства. …За исключением иностранных языков, выучивались пажи хорошо танцевать, фехтовать да ездить верхом. Игривый нрав Голицына здесь проявился во всем. Весельчак как-то на спор дернул за косичку известного грозным нравом отца Александра, великого князя Павла Петровича, смиренно объяснив, что коса его немного сдвинулась, оттого необходимо было ее поправить.
Со своим сводным братом Дмитрием Михайловичем Кологривовым они были в пажах неразлучной парой. Два шутника любили переодеваться в женские одежды и смущать во дворце во время приемов и балов чиновников и приятелей своих неожиданными разоблачениями. В это время сформировались в Николае Голицыне задатки трансвестита. Привычка к переодеванию нашла отклик при дворе Екатерины, известной затейницы бесконечных маскарадов, неоднократно появлявшейся на них в мужском одеянии. Однажды, представившись девицей, Голицын так далеко завел интрижку с одной дипломатической особой, что заинтригованная сторона чуть ли уже не перешла к решительным действиям – спасло появление Кологривова, не менее искусно «задрапированного» в наряды одной из фрейлин. Последовало феерическое разоблачение.
Когда Александру исполнилось шестнадцать лет, Екатерина женила внука и составила для него свой небольшой двор. Голицын стал играть в нем первую скрипку. Особенно привлекало будущего Императора то, что Голицын отличался скромностью и никаких привилегий не просил, за исключением одной – «счастия ежедневно находиться при царе, наслаждаться его лицезрением, иногда рассеивать, если нужно, грусть его». Тот же наблюдательный мемуарист Вигель замечает, что из окружения Александра только у Голицына была к императору исключительно «чувственная привязанность».
После воцарения Александра I светскую жизнь князя потеснила служба. Александр сделал друга детства членом Государственного Совета, а потом поставил во главе Священного Синода. Возглавляя «православное ведомство» Голицын оставался в придворных кругах известным, прежде всего, своим веселым нравом и многочисленными комическими выходками, иногда на пару с Кологривовым, который стал при Александре обер-церемонимейстером. Не шутка ли, что и должности у двух сердечных приятелей стали называться по созвучию.
Дела Святейшего Синода были доверены Александру Николаевичу Голицыну в 1803 году. В то время поклонник идей энциклопедистов и «вольтерьянец» числился среди «неверующих». В «тесном кругу тогдашних прелестниц» Голицын любил посмеяться над «странной случайностью», поставившей его во главе православия в России.
Вскоре среди иерархов русской православной церкви нашел Голицын немало высокопоставленных персон, понимавших его увлечение мужчинами. Или, быть может, некоторые духовные лица, вроде митрополита Серафима (Глаголевского), именно так добивались возвышения…
Голицын совершенно перестал считаться с мнением членов Синода, но одновременно долгое время избегал любых столкновений с епископами. Первое время его увлекла обрядовая сторона православия. В доме у себя он устроил молельную комнату, в дальней ее части находился алтарь, на котором помещалось алое сердце Иисуса, изготовленное европейскими умельцами из особого стекла. В общем, ударился просвещенный князь в мистицизм.
Замыслил Голицын, не обращая внимания на все возрастающий ропот духовенства, уравнять в правах православную веру «не только с другими терпимыми, но даже с нехристианскими».
Из самых известных проектов Голицына надо назвать «Российское библейское общество», учрежденное и возглавленное им же в 1817 году. В последние годы существования общества при нем издавался журнал «Сионский вестник», который способствовал появлению в России переводной литературы. А Библия благодаря «придворному ветренику…» пошла в народ и получила повсеместное распространение среди всех российских сословий. Голицын поставил своей задачей искоренить всякого рода православные нелепости и суеверия на основе изучения в народе божественной книги. Преподаванию Закона Божьего в приходских школах Россия тоже обязана «вольтерьянцу» и мистику Голицыну. Под его руководством при содействии
М.М. Сперанского были открыты в империи три духовных академии и проведена реформа семинарского образования.
К тому времени учрежденное в 1816 году министерство духовных дел и народного просвещения также было отдано Голицыну. Насаждение библейского просвещения соседствовало с цензурными жестокостями. Известно, что сам Голицын допрашивал Александра Пушкина на предмет сочинительства богохульной «Гаврилиады». В 1824 году, когда Голицына сместили со всех постов после грандиозного гомосексуального скандала, Пушкин вдоволь поиздевался над стариком в злой эпиграмме, намекающей на интимные увлечения обер-прокурора.
Напирайте, Бога ради,
На него со всех сторон!
Не попробовать ли сзади?
Там всего слабее он.
В 1824 году Владимир Николаевич Бантыш-Каменский, сын историка
Н.Н. Бантыш-Каменского, предоставил в полицию список именитых «мужеложцев», среди которых в числе первых значился и князь Голицын. «Кредит князя» у Императора Александра пошатнулся, и усилиями своих врагов, среди которых были и несколько прежних его фаворитов, Голицын был смещен со всех своих постов.
Формальной причиной отставки послужили дела цензурные. В книжке, пропущенной Голицыным, начитавшимся философских произведений, и выпущенной Библейским обществом, сказано было, будто «Спаситель наш, прежде земли, воплощался уже в других мирах и что у Богоматери, исключая его, были другие дети от Иосифа». Цензоры полетели на гауптвахту, директора департаментов были смещены, а Голицыну взамен духовного ведомства поручили почтовое…
Ничего не осталось князю в удовольствие, как заняться обустройством собственных владений да благотворительностью.
В конце 1820-х годов Голицын начал строить дворец на черноморском побережье. Дом, сад, водопроводы – все делалось по специальным чертежам. Светские щеголи тут же потянулись в Гаспру, где давались феерические балы, напоминавшие своим размахом маскарады екатерининской эпохи. Пока молодежь развлекалась, ослепший от старости «придворный ветреник» рассказывал анекдоты.
«Решил Александр I наградить меня за службу уже в бытность мою обер-прокурором орденом святой Анны 1-й степени. Но рескрипт с лентой был привезен ко мне в дом, когда я уже уехал с квартиры. Приезжаю я на обед к Императору на Каменный остров без ленты, о вручении которой не ведаю. А Император и говорит мне: «Ко двору на обед ездят в лентах, князь, разве вы того правила не знаете». Ничего не оставалось мне, как объяснить его Императорскому Величеству причину отсутствия ленты поспешностью, связанной с государственными делами. И государь тут же поспросил принести Анну высшей, 4-й степени, и милостиво увеличил награду».