А то вернется отец - не узнает!
Нередко она объясняла мне, как важно соблюдать технику безопасности.
- Торопиться, но соблюдать! Если бы это правило существовало там, где отец...
Я в такие минуты закрывал лицо одеялом или говорил, что мне необходимо на минутку во двор.
Каждый раз прямо с порога мама спрашивала:
- На почте был?
- Был.
- Ничего нет?
- Пока нет.
Когда она возвращалась домой пораньше, к нам с другого конца барака заходил Николай Евдокимович.
Мы с ним в два голоса объясняли, что письмо могло затеряться, что путь от фронта до Урала очень далек.
Даже Подкидышу я об извещении не рассказал - это было нашей с Олегом тайной. И еще тайной той болезненной девушки, которая все хотела покинуть свое окошко.
На стройке Николай Евдокимович очень старался облегчить мамину участь.
- Воздухосборники мы с ним комплектуем. И насосы, - шептала мне ночью мама.
- Какие насосы?
- Которые в этом бараке едва ли поместятся. Молоко свое предлагает... А зачем мне? Чтобы стариться, чтобы толстеть? Отец вернется и не узнает! Мы, женщины, куда выносливей, чем мужчины... Я вот ни разу в жизни не была у зубного врача! - Мама сверкнула улыбкой, про которую соседи в Москве говорили, что она "как у Любови Орловой". - Мужчинам нужно гораздо больше калорий!
Наверно, она имела в виду меня.
Николая Евдокимовича маме подкинули, когда он был уже в зрелом возрасте. Много лет он работал на стройках "инженером без диплома": у него было незаконченное высшее образование.
- Я не хотел закончить жизнь с незаконченным образованием, - говорил Подкидыш, - и в тридцать пять лет поступил на четвертый курс.
Там он встретил маму, которая была моложе его почти на тринадцать лет. Поэтому, я думаю, она называла Подкидыша на "вы". Он в ответ называл ее так же. Отец и по этой причине поглядывал на них с подозрением.
- Почему он не закончил институт в молодости? - спросил я однажды. Плохо учился?
- Ты можешь представить себе, что он плохо учился?! - оскорбилась за Подкидыша мама. - У него были тяжело больные родители: он содержал семью. Тебе это трудно понять.
Своих "стариков" Подкидыш любил беззаветно. Случилось, что оба они были прикованы к постели в течение долгих лет. В их семье все друг за друга болели. Так было в буквальном смысле: когда отца разбил паралич, мать не вынесла горя, и сердечные приступы уже не покидали ее. Врачи и лекарства как бы прописались в семье Елизаровых... Из-за этого Николай Евдокимович не женился. А потом он встретил маму - и остался холостяком навсегда.
- Именно любовь сделала его вечным холостяком... Это выглядит старомодной историей, - при мне сказала маме наша соседка. Она думала, что я, в то время еще первоклассник, ничего не пойму: взрослые нередко на этот счет ошибаются.
- Не называй старомодным то, что тебе недоступно, - ответила мама соседке. - Мы часто смешиваем современность с самими собой. А рыцарство, учти, всегда современно!
Значит, она считала Подкидыша рыцарем... Он им и был. Его родителей похоронили на Ваганьковском кладбище.
- И мое место там, - говорил Николай Евдокимович, будто поскорей добраться до этого места было его мечтой. - Только там... Других пунктов в моем завещании не будет.
Больше всего на свете Подкидыш любил Москву. А потом - мою маму.
Он знал все арбатские переулки, в одном из которых был и наш дом. Он мог безошибочно сообщить, у кого и на сколько дней останавливался Пушкин, где умер Гоголь, а где бывали Веневитинов или Вяземский.
- Ты ходишь на лыжах по Гоголевскому бульвару? Не возражаешь, чтобы мы с тобой как-нибудь погуляли без лыж? Там, ближе к Кропоткинским воротам, есть такие святыни...
- А знаете, однажды зимой я лизнул бронзу на памятнике. Хотел попробовать снег!
- И язык остался на бронзе?
- Лучше бы он взял себе язык Гоголя, чем подарил ему свой! - заметила мама.