— Вы за чем-то резко нагнулись? В спине щелкнуло, и не смогли разогнуться?
— А ты вправду соображаешь, — сказала старуха и посмотрела на меня с любопытством. — Так и было.
— Мне нужно вас осмотреть. Прикажите принести воду, мыло и полотенце.
— Груша? — графиня посмотрела на дочку.
Та выбежала из спальни. Я же отправился к окнам и раздернул шторы. Мне нужен свет. Тем временем какие-то девки притащили медный таз с водой и поставили его на принесенный одновременно табурет. Одна из служанок протянула мне на ладони кусок мыла. Я взял его, тщательно вымыл руки и вытер висевшим на плече девки полотенцем. Подойдя к кровати, отбросил прикрывавшую графиню одеяло и велел девкам задрать ей рубаху и положить на живот. Те кинулись исполнять. Хотя и ворочали они графиню бережно, та шипела и ругалась от боли. Под рубахой у старухи не оказалось ничего — 19-й век. Ну, и ладно, не на что там смотреть. Спина жиром не заросла, это плюс.
— Где болит?
— Здесь, — графиня, изогнув руку, указала на поясницу.
Я наклонился и пробежался пальцами по хребту. Внезапно графиня дернулась и ругнулась. Ага, вот он! Сместившийся позвонок выступал наружу едва-едва, но этого хватило. Если не вернуть на место, мучиться будет долго. В моем времени использовали бы вытяжение, но здесь это невозможно.
— У вас сместился позвонок, ваше сиятельство, — объявил я графине. — Зажал нерв, и это вызывает боль.
— Вылечить можешь? — спросила она.
— Попробую. Но предупреждаю: будет больно.
— Лечи! — вздохнула она. — Ехать надо, а я лежу. Потерплю, не впервой. Детей рожала.
— Принесите мне масла — конопляного или льняного, — повернулся я к девкам.
Одна из них убежала и скоро вернулась с плошкой. Я плеснул из нее на ладонь, растер и склонился над графиней. Спину массировал осторожно, подготавливая пациентку к предстоящей манипуляции. У себя я бы ее делать не стал — риск велик, но здесь выбора нет: мучиться графине со спиной долго. Остеохондроз, здесь его называют ишиас — штука гадкая. Позвонки с возрастом изнашиваются, проседают, смещаются, и, ущемляя нерв, вызывают нестерпимую боль при движении. Человек не может ходить. Попробуем помочь. Массажем я занимаюсь давно: ходил на курсы, а затем не один год практиковал — подрабатывал. На зарплату фельдшера не проживешь.
Ощутив, что пациентка расслабилась, я уперся подушечками больших пальцев в позвонок и резко нажал. Щелк! Встал, родимый!
Старуха взвыла.
— Ой-ей-ей! Что ж делаешь, гад! — завопила, вскакивая с постели. — Идол египетский! Да я тебя высечь прикажу! Розгами. Чучело гороховое!
Она подступала ко мне, сжимая кулаки. Я сделал пару шагов назад и быстро спросил:
— Как чувствуете себя, ваше сиятельство?
— Да я… — она внезапно умолкла. На лице ее отобразилось недоумение. — Хм!.. Спина побаливает, но ходить могу, — она сделала несколько шагов. — Вправду вылечил.
— Впредь не нагибайтесь, — сказал я. — Скажите девке, та подаст. А буде возникнет нужда, присядьте, вот так! — я изобразил присед и показал, будто беру что-то с пола. — Носите корсет и шнуруйте его туго.
— Придется поискать, — сказала графиня задумчиво. — Давно не надевала. Кто знает, куда его эти дуры сунули? Ладно, — она повернулась к одной из девок. — Слушай наказ, Лушка. Лекаря — в баню! Помыть и одеть, как положено дворянину. Подбери ему из вещей Юрия Никитича что получше. Фигурой он с покойным схож. Выполняй!
— Идемте, господин! — поклонилась мне служанка.
И мы пошли…
Баня у графини размещалась за оградой с задней стороны поместья и представляла собой рубленную из толстых бревен просторную клеть, поставленную на берегу небольшого ручья, змеившегося по лугу и убегавшего к лесу. Удобно: за водой далеко ходить не надо. Прорубленные в бревенчатых стенах квадратные окошки не имели рам и стекол. Из глиняной трубы, торчавшей из накрытой дранкой крыши, подымался к небу легкий дымок. По белому топят и хорошими дровами.
В предбаннике я обнаружил Спешнева. Он сидел на лавке, привалившись спиной к стене и блаженно смотрел в потолок. Судя по влажным волосам, водные процедуры уже принял.
— Это вы, Руцкий? — спросил штабс-капитан. — Ну, как там графиня?
— Жить будет, — сказал я и содрал с себя пропотевшую куртку. — Как пар?
— Я не парился, — ответил он. — При ране нельзя.
Хоть на это ума хватило…