— Омылся — и ладно. Без того блаженство. С самого начала кампании в доброй бане не был. У крестьян в деревне вместо них какие-то клети для свиней. Грязно и не повернуться.
Спешнев умолк и с любопытством уставился на вошедшую следом Лушку, которая принялась раскладывать на лавке отобранную для меня одежду. Получив наказ от хозяйки, она отвела меня в соседнюю комнату (как я понял, спальню графа), где принялась вытаскивать из шкафа и сундука разнообразные наряды. Неприятно, конечно, носить вещи покойника, но выбирать не приходится. В этом мире встречают по одежке, и хорошая стоит дорого. К тому же медики не брезгливы. Я выбрал пару белья из тонкого полотна и чесучовый охотничий костюм графа — куртку и рейтузы. Самое то по здешней жаре, не в сукне же париться. Плотная ткань из дикого шелка прослужит долго, да и цвет подходящий — оливковый. Еще взял охотничью шляпу с пером — щеголь, блин! — две пары хлопчатобумажных чулок и охотничьи ботфорты. Гусарские ботики не вызывали доверия: развалятся — и что делать? Ботфорты понравились мягкой кожей голенищ и толстой подошвой — для охотника делали, которому ходить. И не ношены почти.
— Вам помочь, господин? — спросила Лушка после того как я разоблачился.
— Сам! — буркнул я. — Ты вот что, принеси сюда мои сумки — те, что были у меня на мерине.
— Слушаюсь, господин! — поклонилась она.
— И еще. Мед здесь есть? Желательно свежий.
— Найду, — пообещала она.
— Значит, горшочек меда. Небольшой, — я показал руками. — Чуток березового дегтя и ложку — из тех, какую не жалко. Оловянную, к примеру. Все.
Я нырнул в баню. Там было сумрачно, влажно и жарко. Париться я не стал. Во-первых, с раной на голове чревато, во-вторых, не люблю. Вот такой я нетипичный русский. Им положено любить баню, водку, гармонь и лосося. Или воблу, если лосось не вписывается в бюджет. Зачерпнув из вмурованного в печку чугунного котла черпаком горячей воды, я влил ее в деревянную шайку, куда предварительно плеснул холодной из ведра. Попробовал пальцами — нормально. Мыло и мочало нашлось на лавке. Мылся я, не спеша, с удовольствием. Отдраив до скрипа кожу, ополоснулся и вышел в предбанник. Там обнаружился Спешнев, уже одетый, но только в рубаху. Он сидел за столом, которого ранее не наблюдалось, и стол этот не был пуст. Закуски на серебряных блюдах, нарезанный хлеб, штоф зеленого стекла, чарки.
— С легким паром, Платон Сергеевич! — поприветствовал меня штабс-капитан. — Одевайтесь и составьте компанию. Закусим перед ужином.
— Сначала посмотрим вашу рану, — сказал я, беря с лавки холщовое полотенце. — Мои сумки, мед и деготь принесли?
— Под лавкой! — указал Спешнев.
Накинув на себя нижнюю рубаху и натянув кальсоны, я достал из-под лавки горшочек с плошкой и склонился над ними. То, что нужно, ложку тоже не забыли. Зачерпнув ею деготь из плошки, я плюхнул его в горшочек с медом и тщательно размешал. Затем вытащил из саквы бинты и салфетки — запасся ими в деревне. Купил у крестьян полотна и нарезал ножницами.
Бинт на ноге Спешнева промок от воды и крови. Я снял его и бросил на пол — постирают. Здесь это вещи многоразового пользования. Рана у штабс-капитана кровила — натрудил, а попавшая на нее вода размыла засохшую корку. Я промокнул кровь салфеткой, плеснул на другую водки из штофа и обработал кожу вокруг пулевого отверстия. Подживает, хотя ходить Спешневу пока рано. Затем плюхнул на салфетку приготовленной мной мази, наложил на рану и забинтовал. Затем занялся собой. Бинтовать голову не стал — шов не кровил, просто намазал его мазью и налепил поверх полоску полотна — эдакий пластырь. Все это время штабс-капитан с любопытством наблюдал за моими манипуляциями.
— Ловко у вас выходит, Платон Сергеевич! — сказал по завершению. — Графиню, как понимаю, вылечили?
— Доложили? — спросил я.
— Нет, — ответил он, — но догадаться не трудно. — Ваш новый наряд, — он указал на лавку, где была разложена одежда, — стол и угощение, которые принесли после вашего прихода. К слову, костюм не дешев — в разы дороже моего мундира. Мне такой не по карману.
Вот ведь завидущий!
— Мне тоже, — сказал я. — Подарок от графини. Между прочим, Семен Павлович, вы поставили меня в неловкое положение, представив лекарем, хотя я всего лишь фельдшер. Повезло, что смог ей помочь.
— Не сомневался, что вы справитесь, — пожал плечами Спешнев.
— Это почему?
— Вы не тот, за кого себя выдаете.
Что, опять?
— И кто же я?
— Не знаю точно, но не фельдшер. Видел я их — и много. Куда им до вас! Да и лекарям многим. Никто из них не моет руки перед тем, как подступить к больному. Никто не протирает кожу вокруг раны водкой. Они ее лучше вовнутрь употребят, — он усмехнулся. — А эта мазь, которую вы соорудили буквально из ничего? Сколько служу не слыхал, чтобы людей лечили дегтем. Лошадей — бывает, но, чтобы человека… И ведь помогает! Только не говорите, что научились этому за границей, нет там такого. Имел я дело с лекарями из немцев — такие же, как наши. Не знают и половины того, что я от вас слышал. Кто вы, Платон Сергеевич?
— Фельдшер, — сказал я, присаживаясь к столу. — И это правда. А что много знаю, так учился. У меня даже микроскоп был. Знаете, такой прибор?
Спешнев покрутил головой.
— Через него можно видеть мельчайшие предметы. Например, взять каплю воды, поместить на столик и посмотреть.
— И что можно разглядеть? — усмехнулся Спешнев.
— Тысячи живых существ. Они настолько крохотные, что не видны глазом, тем не менее существуют. Они живут вокруг, — я развел руки, — и внутри нас. Изучая их, я пришел к выводу, что среди них могут быть вредные существа, которые вызывают болезни. Стал искать способ убить их и нашел. Это, к примеру, спирт, — я казал на штоф. — Или тот же деготь. Помогает мыло. Я попробовал применить это в госпитале, где служил, и добился успеха: люди выздоравливали.