— Что?
Я не стал вдаваться в лингвистические подробности, просто объяснил.
— Ну… Обман. Чтоб тебя к сотрудничеству склонить.
Прадед смотрел молча, не понимал. Пришлось объяснять.
— Ну, что мы родственники… Нужно же ему как-то заставить нас работать? Может быть мы просто однофамильцы?
— А это тоже… Развод?
Он махнул рукой в сторону, где продолжало клубиться молоко. Я пожал плечами.
— Давай сперва разберемся, куда нас занесло. Может быть, место все нам и объяснит.
Вообще-то он был прав.
— Молочная ферма, — иронично предположил я.
— Колхоз? — уточнил он безо всякой иронии.
— Ну, если это тебе ближе…
Пол подомной качнулся, словно где рядом произошло землетрясение. Я сунул руку в туман и в следующую секунду удивился вместе с дедушкой.
— А на ком это ты сидишь?
Своевременный вопрос.
Неудобство я ощущал уже давно, но думал, что это камень такой, неудобный, однако ошибся. Это оказался человек. Я отпрыгнул назад, ожидая от тела какой-то реакции, но оно предпочло никак не отреагировать.
— Это еще кто? — спросил я.
Присев на корточки, я всмотрелся. Сквозь молочно-белые разводы внизу угадывалась человеческая фигура. Руки, ноги, голова… Живой ли?
— Хороший вопрос, — сквозь зубы ответил дед. — Есть еще один такой же — это мы его так или он до нас тут уже в этом состоянии пребывал?
Под ногами закряхтело, и через десяток секунд из молочной пелены поднялся человек. Сухонький такой старичок. Неужели еще один родственник? Неужели тут общежитие так выглядит?
Первым делом осмотревшись и заметив нас, тот прохрипел.
— Где я?
— Ты, товарищ, прямо у меня с языка вопрос снял…
Дед смотрел на него с подозрением. Тогда новообретенный родственник поправился и посмотрел уже на меня.
— Когда я?
На это вопрос, больше похожий на хриплое карканье мы ответили почти одновременно:
— 1921-й год…
— 2019-й.
Я посмотрел на деда, тот — на меня. Подозревать друг друга в чем-то у нас причин не имелось. Неужели и впрямь все, что происходит не бред, а правда? Я на всякий случай добавил:
— От рождества Христова, надеюсь?