Ну уж нет. Ему нужны деньги хотя бы за один укус! На побег. С ними он сможет убраться из страны, а полученные за год знания помогут устроиться… И пусть он опять вынужден сниматься с места по собственной глупости, вновь убегая – сначала из деревни из-за Анзу, точнее её отца, во что бы то ни было вознамерившегося напичкать тушку Сунила свинцом, а теперь из-за опасного заработка – но такова уж, видимо, жизнь.
Он остаётся стоять у ворот до рассвета. Глаза слипаются, зубы стучат, а спина примёрзла к забору, но задремал он вроде бы лишь пару раз. Или триджы… Во всяком случае, скрип калитки будит его как раз вовремя – когда Ману выпускает на волю бледного, дрожащего и уже совершенно трезвого мужичка.
– Подожди, – Сунил не сразу узнаёт собственный хриплый голос. – Почему ты не выбрал меня? Мне нужны деньги!
– Правда? – Ману кажется сонным или очень усталым. – А другим они не нужны?
Солнце ещё только встаёт, но голубое небо над головой уже нестерпимо режет глаза. Не впервые Ману смотрит на Сунила с таким отвращением, но впервые его лицо так отчётливо видно. Смуглое, с большими изумрудными глазами, похожее на девчачье, но выражающее лишь презрение. Интересно, сколько раз на него самого смотрели так же?
– У меня деловое предложение.
– Что?
– Я готов продать свою кровь в два раза дешевле!
Глаза Ману резко становятся больше, а брови почти сходятся на переносице. Забавное изумление. Но Сунил слишком устал, чтобы даже улыбнуться. Но сейчас у него почему-то отличное настроение – ведь его предложение не может не заинтересовать этих существ, проживающих в особняке за ободранным забором.
– Обычно те, кто приходят во второй раз, требуют увеличить сумму…
Сунил кивает. Конечно, это логично. Каждый хочет заработать.
– Я – не все. У меня особые обстоятельства.
– Отсутствие мозга?
– Нет, отсутствие выбора.
Ману вздыхает, бросает взгляд на женщину с большой корзиной, показавшуюся на дороге, и вздыхает ещё раз.
– Хорошо, возвращайся вечером, я впущу тебя.
– Даже не хочешь выслушать мои условия?
Длинные брови вновь подлетают и сходятся над переносицей.
– У тебя ещё и условия есть?
– Конечно.
– Всё равно приходи вечером. Я передам господину…
Калитка захлопывается перед самым носом. Сунил запрокидывает голову к небу и чувствует, что улыбается. Хотя внутри поселяется какая-то ненормальная дрожь. Впрочем, сегодня третий день, последний из отведённого ему Викрамом срока – так что повод для волнения действительно есть, но тот явится не раньше завтрашнего утра. Лучше быстрее вернуться в мастерскую и хоть немного нормально поспать…
***
– И? Зачем мне это?
В комнате очень темно, хотя рассеянный свет луны всё же проникает внутрь через два узких окна, но кресла между ними не разглядеть, как и сидящего в нём хозяина особняка. Сунил видит лишь отчётливый силуэт стоящего сбоку Ману.
– Но… разве вам это не выгодно?
– Намекаешь, что у меня недостаточно денег?
Да, именно так Сунилу и показалось. Конечно, в прошлый раз с ним щедро расплатились, но это по меркам простых людей. К тому же, если подумать – зачем бы им вообще делать нечто подобное? Если достаточно укусить, а потом приказать молчать? Видимо, не так уж и сильна эта сила убеждения… Например, смог же Сунил задать вопрос Лале, то есть, упомянул про особняк. А значит, захоти он, например, натравить на кровососа власти – уж придумал бы как привести сюда стражу. Но деньги – великий стимул. И, если уж на то пошло, богач мог бы заплатить и побольше. Да ежедневное содержание слуг и живности обычно обходится дороже! Анзу, помнится, как-то плакалась, что отец отказывается вести её в город за покупками, потому что пора платить жалование слугам. Но в этом особняке, погружённом в вечную темноту, похоже, кроме Ману других работников то и нет. И живности тоже. Так что ради сохранения своей тайны красноглазый мог бы раскошелиться и пощедрее.
Но он не может.
Ну правда, откуда у него вообще деньги? Ну, допустим, наследство. Но никакая сумма не бесконечна.
– Я предлагаю вам полгода дешёвого питания, – повторяет Сунил снова, вдруг его не так поняли. – Три раза в месяц.
– Но ты просишь выплатить тебе всю сумму заранее?
Как же он холоден и надменен. И как же хочется сжать это тело в объятиях…
– Именно.
– Ты идиот? Или думаешь, я поверю, что ты не сбежишь с этой суммой, едва выйдя за порог?
– Не сбегу, – Сунил, всё это время стоявший у двери, опускается на колени. Он не кланяется, просто садится. – Я не только живу в этом городе, но и учусь. И я очень хочу доучиться до конца… но если не отдам плохим людям то, что им нужно, меня убьют.
– А ты, значит, хороший человек?
Насмешка? Или показалось?
– Не совсем… – приходится согласится. – Но я готов оставить вам свои документы.
– На полученные деньги ты легко сможешь купить новые.
Вот ведь…
– Хорошо, год! За ту же сумму! Четыре раза в месяц! Я буду приходить сюда каждую неделю…
– Твои обещания ничего не стоят, человек.
Ну почему, почему он такой холодный? Разве не видит, что Сунил вообще готов бесплатно приходить хоть каждый день, лишь бы только видеть его? Разве не так действует эта проклятая сила?
– Тогда просто прикажите.
– Приказать… А если я не хочу? Это вам, людишкам, лишь бы только упиваться собственной властью! Жадные, лживые…
Жаль, не видно его лица. Но эта вспышка гнева так внезапна. Словно лёд треснул, а под ним открылась кипящая лава. Но не истерично визжащая, а яростная и еле сдерживающая себя. В самый первый день этот парень показался Сунилу хрупким и изящным, словно статуэтка из алебастра, а сейчас наружу выплеснулась ядовитая горечь. И если он способен на такие сильные эмоции…
– Что с тобой не так?
Ну вот, он снова холоден и вроде бы спокоен. Тени смещаются, полуобнажённая фигура с острыми плечами поднимается из кресла, лунный свет падает на короткий ёжик белых волос, заставляя их заблестеть, словно усыпанных алмазной пылью. Подходит. Так близко. Выражения лица не видно, но кажется, Сунила внимательно рассматривают.
– Ты говоришь, тебе нужны деньги… а сам глазеешь на меня так, словно готов сожрать.
Да, с Сунилом подобное впервые. Вроде бы и правда пора рвать волосы в разных местах и начинать умолять, ползая на коленях, а он думает лишь о том, ярко ли блестят сейчас красные глаза. Прищурены ли?
– Просто я сошёл с ума…
– Что? В смысле?
Кажется, он произнёс это вслух. Проклятое наваждение, да сколько же оно ещё будет продолжаться?!
– Ничего. Можешь… можете мне не верить, – отчего-то становится очень грустно и больно. – Но сегодня я хотя бы могу рассчитывать на обычную плату?
– Конечно. Всё равно остальных Ману уже прогнал.
Кажется, или в его голосе проскользнуло недовольство? Похоже, не пускать Сунила сюда во второй раз – идея не только слуги. Но фигура напротив вдруг приседает как-то слишком уж резко. Сунил уже чувствует цепкие пальцы на плечах, но успевает отклониться назад.
– Погоди… те.
И берётся за пуговицу у горловины. Не спеша начинает расстёгивать, стараясь заставить своё сердце не так бешено биться. Глядя на замершую и уже склонившуюся к его шее голову. Разум всё ещё понимает, что это просто чудовище, пусть и безумно прекрасное, а внутренности аж сжимает от осознания, что это их последняя встреча. А ведь Сунил даже не знает его имени…
Но вот рубашка расстёгнута до конца. Остаётся лишь спустить её с плеч. А лучше – и вовсе бросить на пол вместе с жилетом. Но это делают за него – ладони проскальзывают под ткань, сдирают вниз, но не до конца, а оставив на уровне локтей. Словно связав. Сначала Сунил чувствует прикосновение прохладных губ. Потом снова боль, краткую, острую, словно попавшийся в гуляше стручок жгучего перца. Но она не успевает исчезнуть – кровопийцу буквально отбрасывает назад. И теперь лунный свет падает и на его лицо, и на измазанные красным губы, и на округлившиеся удивлённые глаза, уже сужающиеся и превращающиеся в два тёмных узких провала.