Заплутал. Ну да, горожанин. И что? Лес люблю и никогда в нём не терялся. А тут, надо же, заблудился.
Домишко под дачу в Ольховке скоренько покупал, каких-то три дня назад, уж больно цена была хорошая. А главное, места пленили. Лес тихий, светлый, подступает к самому дому, берёзы высокие, необычайно стройные, даже ели особенные - с лапами могучими пушисто-раскидистыми и вольными.
И не углублялся сильно в незнакомые просторы. Как можно заблудиться? Ведро полное крепких опят приятно тяжелит руку, солнце высокое, не по-осеннему тёплое - бабье лето вокруг. Пичужки щебечут. Шагаю широко твёрдо, но чую, что не туда. Лесная трава невысокая и сухая, двигаться легко, но от крепчающей уверенности, что заблудился, коленки деревенеют, и в горле пересыхает. Иду ещё быстрее, грибы верхние из ведра сыпятся, не останавливаюсь - плевать уже на грибы.
- Наконец-то! - радостно выдыхаю, потому как вышел на большую прогалину, посреди которой стоит посеревший, но ещё крепкий деревянный дом. Кажется, он при пасеке, - вон из-за торца несколько ульев виднеется.
Вспотел от быстрого шага, пить ужасно хочется. Смело иду к дому, ну, в нём просто обязан хоть кто-нибудь жить.
- Хозяева есть? - кричу, ступив на вытоптанный пятачок перед домом.
- А как же, - из-за угла со стороны ульев выходит невысокая ладная женщина средних лет, в пёстром деревенском платье под рабочей курткой и в белой косынке на голове. Выражение лица озабоченное, взгляд острый. Вроде и улыбнулась слегка, но смотрит настороженно. Оценивает.
- Я из Ольховки, - спешу успокоить хозяйку. - За грибами ходил, да заплутал малость, - не без гордости качнул ведром, полным ровных опят. - Мне бы напиться да на дорогу правильную выйти.
- Так на, пей, у меня квасок добрый, - голос на слух мягкий, приятный. - Вылить хотела, надо новый ставить, а ещё вчерашний остался.
Я только теперь заметил в руках женщины стеклянную банку с жидкостью хлебного цвета.
- Пей прямо из банки, - протянула она мне напиток, - остатки всё равно вылью.
Поставил на землю ведро и принял из рук хозяйки банку. Едва глотнул, как резко хлопнула входная дверь, с высокого крыльца слетела молодая девушка и звонко умоляюще заголосила:
- Не пей, не пей! Ведьмино зелье это!
Разгорячённая красавица подскочила в три прыжка и выбила банку из моих рук. Платье короткое, алое, ноги и руки сильные, загорелые. Я залюбовался и про жажду забыл.
- Уведи меня отсюда. Ты хороший, я вижу. Боюсь я её. Извести меня ведьма хочет. Ты правда из Ольховки?
Девица юркнула мне за спину, вцепилась в куртку, дышит близко и шумно, и пахнет от неё мёдом и молоком. Банка не разбилась, но содержимое быстро вытекло и она пустая валяется под ногами. Хозяйка, что так радушно предлагала мне квас, зло кривится и смотрит ещё пронзительнее. А я, дурак дураком, застыл между двух женщин. Девица хоть и очаровала меня, а про ведьму чудно как-то слышать. Не знаю, что и сказать на это.
- Какое зелье? Почему ведьма?
- Мать моя - ведьма. Меня извести хочет и тебя заодно погубит. Не смотри ей в глаза, зачарует, - сипит просительно мне в ухо девица.
- Уймись, бесова дочь, - хрипло рычит женщина, и куда только приятный голос подевался, - отстань от человека!
- Уйдём отсюда. Бежим! - быстро шепчет девица.
Оборачиваюсь и тону в оливковом взгляде.
- А-а-а! - кричит красотка.
И понеслось. Что, куда, не уловил. Потемнело, словно время сместилось, и завечерело мгновенно. Дом исчез, мы бежим как ненормальные. Рука в руке, и ведь не спотыкаемся, хотя лес кругом. Где бежим, куда бежим?
- Стоп, - останавливаюсь и резко дёргаю на себя девицу, поскольку крепко держит и не думает отцепляться. - Ты кто вообще? Как тебя зовут? За нами, что, кто-то гонится?
- Кажется, нет, - моя спутница пугливо озирается по сторонам. - Ух ты! Нам удалось удрать. Меня Катей зовут. Я ведьмина дочь. Ну той, от которой мы сбежали. Спасибо тебе. Мать не ожидала, что ты чарам не поддашься, вот и растерялась немного, а мы успели удрать. Я-то мало чего умею, я обыкновенная, оттого она и ненавидит меня, что не хочу с ней жить, к обычным людям хочу. А Ольховка твоя большая?
- Обычная Ольховка, деревня как деревня.
В вечерних сумерках посреди леса юная Катя выглядит ещё ярче. Каштановые кудри распушились от бега, оливковые глаза лучисто и мягко блестят. Интересно, знает ли она, как красива? Замечаю, что слегка дрожит. Скидываю куртку, заставляю надеть.
- Велика тебе и старенькая, зато согреет.
Катя благодарно кивает.
- Сам не замёрзнешь?
- У меня свитер толстый, - обидно даже от её заботы.
- Ай, - взвизгнула Катя. - Бежим!
Вцепилась за рукав свитера и потащила, а я послушно подорвался, опять не понимая - куда бежим и зачем? Но в этот раз опомнился быстрее, уже через минуту мне петлять глупым зайцем надоело, притормозил. Катя тоже остановилась. Прислонилась к стволу ближайшей берёзы, глазами ясными сверкает.
- Ты разве змеюку не видел? - дышит тяжело, шумно, видно, даже для её сильных ножек взяла слишком быстрый темп. - Между нами в траве гадюка ползла. Обычно змеи осторожные, эту точно мамка заслала. Тебя как зовут?
К быстрым перескокам Кати с одной темы на другую я начал привыкать.
- Костя меня зовут. Константин.
- Костя, - "Константина" она проигнорировала, - поверь, пожалуйста, надо бежать. Ещё хоть немного, - протянула тоненько, снова умоляюще. - Хоть до края леса, до болота, там её владения закончатся. Там всё обыкновенное начнётся и лес, и твари будут настоящие, не заколдованные.