- Ладно, - согласился, - бежим, гадюки мне тоже не нравятся. Только давай в нормальном темпе, без надрыва.
- Ага, - обрадовалась Катя и припустила в неизвестном мне направлении.
За руку не взяла, я даже огорчился. И движется и выглядит уже много спокойнее. А у меня в голове хоть и запоздало рождаются тревожные и верные вопросы. Ведьма её мать или не ведьма? Какие могут быть ведьмы в наше время? Извести хочет, или девочке это только кажется? Что вообще значит - извести? И сколько Катерине лет? Стоп... это, пожалуй, наиважнейший вопрос. Я, конечно, не маньяк. Вдвое, как минимум, старше девицы, так что хоть и залюбовался, но ни о чём таком запретном не помечтал. Только потом поди, докажи людям, если она вдруг несовершеннолетней окажется.
Бегу, пыхчу. Когда уже это болото покажется?
- Ура, - задорно выкрикивает Катя, - почти вырвались!
Выскакиваю следом на край леса. Она приваливается к ближайшей толстой коряге. Откидывает с глаз вконец спутавшиеся волосы.
- Мы сюда бежали? Можно отдышаться? Сколько тебе лет? - быстро леплю вопросы, беря пример с Кати.
- Да, - рассеянно отвечает она, - отдышись. Восемнадцать мне.
На последних словах девичьи губы подозрительно поджались, но переспрашивать я не стал.
Оглянулся. Лес дыбится за спиной мрачной стеной, а тут хоть и сумеречно, но ещё можно что-то разглядеть. Надолго ли? По осени темнеет быстро.
- Идём вдоль болота? - кивнул вправо, предполагая, что нам нужно туда. - И куда выйдем?
- К деревне выйдем, к Реженке. Только идти надо через болото, в обход очень далеко.
- С ума сошла? - не сдержался я. - Какое болото? Через полчаса ничего не видно будет. И застудимся.
- А нам больше и не надо. Не бойся, болото не топкое и мелкое совсем. И даже тёплое ещё - бабье лето же. Снимай обувь, закатывай штаны.
Она первая скинула туфли и шагнула в мутную жижу. Вот что мне оставалось делать? Снял кроссовки, задрал джинсы и пошёл за Катериной, искренне надеясь, что проводница из неё хорошая.
Болотце будто обрадовалось нам, смачно чмокнуло под ногами, и оказалось на удивление тёплым.
- Катя, а ты уверена, что мать тебя извести хочет? Мать ведь. И что значит - извести? Может, ты сама в чём провинилась, я же не знаю ничего?
Я решаю, что самое время обо всём выспросить. Мы движемся медленно, утопая по щиколотку в болотной каше, проталкиваем сквозь неё ноги, точно ложками размешиваем. Воняет тиной. Вокруг редкие кочки, поросшие низкой кудрявой травой, ещё реже торчат сухие коряги. Дно под "кашей" и правда твёрдое. Ощущение от вымешивания тёплой жижи даже приятные. Странно, но болото как будто действительно живёт в ином времени, и нет над ним осени, и не было сентябрьских холодных ночей.
- Вы, ольховские, вообще ничего не знаете? Неужели не слышал, что моя мать ведьма? Ну, хочешь - верь, не хочешь - не верь.
Отвечает с досадой в голосе. Но обида выглядит наигранной, ведь Катя теперь совершенно спокойна. Она идёт впереди, в трёх шагах и не оглядывается, уверена, что не отстану. И правильно, не отстану - всё-таки болото вокруг.
- Ты хорошо дорогу знаешь? Темнеет быстро.
- Знаю, знаю. Скоро выйдем из болота, а там Реженка, а за ней твоя Ольховка.
- А у тебя в Ольховке ещё знакомые есть, кроме меня, или родня?
- Ха, родня... - Катя хохотнула и одинокое звонкое эхо резво разлетелось над болотом. - Была бы родня, я бы давно от мамки сбежала. Ты совсем дремучий? Не бывает у ведьмы родни. Угораздило меня родиться ведьминой дочкой. Ты ведь меня пустишь переночевать?
В голосе неловкость, и я не спешу её успокаивать.
- Переночевать пущу, но это не выход. Дальше что будем делать? Остаться жить ты у меня не сможешь.
Неожиданно что-то дёрнулось перед глазами, а я опять ничего не успел понять. Как в театре: занавес разъехался и место действия поменялось. Вот только слишком быстро, с неуловимой для глаза скоростью. Вроде то же самое болото, но сделалось прохладнее и намного темнее - почти ночь.
А передо мной близко-близко стоит Катя. Высокая, глазастая.
"Что за хрень", - тужусь сообразить. - "Я так быстро к ней подошёл, или она вернулась? Я, что, заснул на ходу?"
- Что с тобой? - голос у Кати вкрадчивый. - Устал? Обо что поранился? Мы почти дошли.
Девчонка крепко держит меня за голую руку чуть ниже локтя. Рукав свитера высоко задран, из под него кривой полоской сочится кровь. Пальцы у Кати тонкие, но сдавливают точно маленькие тиски. Однако меня холодит не от странной хватки, а от близкого взгляд. Он мрачно-манящий, как глубокое озеро в ночи. И мягкая зелень оливок куда-то делась, цвет глаз теперь тёмно-бурый, как орешки ольховые.
- Ну, идём же, - тянет нетерпеливо Катя.
- Пусти, - отчего-то грубо стряхиваю её руку. - Всё нормально. Шагай вперёд.
Катя обиженно поджимает губы, но разворачивается и идёт. Нелепое недоумение овладевает мной. Стою, выжидаю непонятно чего, пока её силуэт не начинает расплываться в темноте. Подрываюсь и едва не бегу. Досадую запоздало - на неё ли, на себя ли, ведь плетусь за девицей, как последний баран. Но что теперь делать-то, в ночи, посреди болота?
- У-а, - вдруг тонко вскрикивает Катя и проваливается в трясину сразу по пояс.
- Да ты... да что за... - притормаживаю, начинаю осторожно прощупывать ногами дно, но всё же продвигаюсь к ней.