- Диана Сергеевна, - опять новенькая, - а вы спросите Марину Бутенко. Она сегодня на всех уроках открытия делает.
- Марина долго болела, - сказала учительница, - но, если она хочет что-то сказать, мы ее выслушаем. Ты читала повесть, Марина?
- Да, - ответила девочка, - и кино по телевизору смотрела.
- Ну, тогда скажи нам, что показл Пушкин, рисуя спор между помещиками?
- Что зависть - плохое чувство, - сказала Марина.
- Ты, наверное, плохо читала текст, - учительница улыбнулась. - Троекуров не завидовал Дубровскому, он ему мстил.
- А я не о Троекурове говорю, - Марина смотрела прямо в глаза учительнице. - Господин Пушкин сам был крепостником и в своей повести вовсе не призывает к восстанию, а показывает частный случай. Да, Гаврила Петрович был барин с норовом, не всегда удачно шутил, но хозяйство у него было крепкое, люди сытые, а Дубровский ему завидовал, потому что не умел вести экономию.
Учительница смотрела на Марину широко открытыми глазами, в классе стояла тишина.
- Садись, Марина, болезнь еще не оставила тебя, - сказала учительница.
- Пусть Марина еще говорит, - сказал Сашка Горденко, известный сорванец.
- Тебе, Горденко, только бы не учиться, - учительница встала из-за стола.
- Наоборот, она интересно рассказывает, а на географии такое говорила, чего и Валентина Васильевна не знает.
- Ну что она может нам сказать о Пушкине? О великом Пушкине? Что ты можешь сказать, Бутенко, нового?
- Я не знаю, известно вам это или нет, но когда Пушкин был в нашем городе, губернатор давал бал и пригласил Пушкина, он явился на бал в гипюровых панталонах на голое тело.
Класс захохотал, а у учительницы округлились глаза.
- Откуда тебе это известно? - спросила она.
- Моей прабабушке тогда было шестнадцать лет, и это был ее первый бал. Жена губернатора подошла к матери прабабушки и посоветовала ей увезти дочку, дабы девушка не присутствовала при столь постыдной выходе дворянина. В нашей семье Пушкина не уважают.
- Ну, спасибо тебе, Бутенко, за такую информацию и такую трактовку личности великого поэта и его произведений, - Диана Сергеевна была явно недовольна.
- Диана Сергеевна, - Дима Евсеев поднял руку, - а почему Марина не может иметь своего мнения по этому вопросу? Ведь вы же не знаете того, что знает она о Пушкине.
- Да что она знает, откуда она вычитала эту ерунду? А даже если бы и так. Александр Сергеевич показал провинциальному дворянству, что он выше их, что он их презирает.
Щеки Марины запылали.
- Презирает? - задыхаясь, проговорила она. - А какое он на это имел право? Он учился с моим прадедом в Царскосельском лицее. Он всем завидовал, над всеми насмехался. Будущий император Александр Павлович писал стихи не хуже Пушкина, но, считая их неудачными, никогда не публиковал, потому что был скромным человеком. Мой прадед, лейб-гвардии полковник князь Арсеньев служил верой и правдой Отечеству, когда его высочайшим указом назначили губернатором нашей глухой тогда провинции, он приехал сюда из столицы и все свои знания и силы отдал возрождению этого края и поднятию уровня культуры людей, его населяющих. Он служил государю и Отечеству. Его сын также был после него губернатором этого города и также заслужил любовь и уважение. И никто не смеет издеваться над столбовым дворянином. А если человек свои комплексы выдает за борьбу с самодержавием, то это не достойно, не порядочно, не патриотично!
Дима Евсеев зааплодировал, за ним Сашка Горденко, потом весь класс. Дима встал, подошел к Марине и поцеловал ей руку.
- Во дают! - восхищенно закричал Сашка.
- Как в сериале, - охнула толстушка Ксюша.
Учительница подошла к окну. Посмотрела на падающий снег, повернулась к классу и, как будто ничего не произошло, сказала:
- Будем готовить к Новому году литературный вечер. Марина будет играть Машу, а Дима Евсеев - Дубровского. Послезавтра подойдите ко мне, я дам вам слова.
На перемене Вика подошла к Марине.
- Послушай, Бутя, ты что, с самосвала упала и головой тормозила? Прямо звезда класса стала. Руки ей целуют, смотри, Горденко тебе твой кулек со сменкой тащит. Да, люди такого авторитета годами добиваются, а тут трах-бах - Бутя.
Марина взяла свой кулек, сказала:
- Спасибо, Саша, - и улыбнулась.
- Ты и улыбаешься как-то по-другому, - покраснев, прошептал Горденко, и убежал.
Марина нашла Любовь Ивановну, их классного руководителя, и попросила отпустить ее домой - у девочки и правда сильно разболелась голова.
- Иди, Марина, ты сегодня на каждом уроке удивляла учителей. Не мудрено, что плохо себя чувствуешь. Сама дойдешь домой?
- Я через дорогу живу, - сказала Марина.
Мама пришла с работы в шесть. Марина начала ей рассказывать, что в их классе есть теперь новенькая девочка Калерия Судольская. И что она, Марина, услыхав это имя, вдруг ощутила себя потомственной дворянкой, внучкой губернатора их города, и жила она сто лет тому назад в этом городе, а умерла в Париже в возрасте двадцати двух лет от родов.
Мама повернулась к Марине с половником в руке.
- От родов? - изумленно спросила она.
- Да. Ребенок родился крупный: десять с половиной фунтов, мальчик. Он родился 30 сентября и поэтому его, наверное, назвали Григорием, хотя я просила назвать Андреем.