Нагулявшись до зуда в ногах, Гера вернулся на Моторный 17. Немного отдохнул, и с дотошностью папуаса принялся изучать предметы обихода этого гостеприимного дома. Он заглядывал в ящики стола, в тумбочки, в шкафы - знакомился с их содержимым, перебирал книжки, читал письма, изучал адресную тетрадь, слушал магнитофонные записи и постепенно проникался духом жизни и быта своего двойника.
Особенно тщательно он читал его письма из командировок. Тот Жора одно время работал экспедитором и порою, задерживаясь где-нибудь в конечном пункте в ожидании обратного груза, писал своей Катюхе очень подробные и занимательные письма - о своих впечатлениях, о городах, дороге, людях и еще писал он о своей любви к ней.
Гера никогда не был женат. До тридцати лет он жил вместе с родителями в однокомнатной квартире, и поселить в нее еще кого-то было просто невозможно. Потом еще два года жил только с мамой.
Оставшись один, он трижды приводил к себе в дом женщин, но они над его наивными предложениями руки и сердца только смеялись: жить в его "хоромах" никто не хотел. Обстановка убогая, никакой собственности, профессия неперспективная - архивариус.
Правда профессия Гере со временем нравилась все больше и больше. Такое обилие материала, что позавидует любой исследователь. Гера уже и сам подумывал о теме своих научных изысканий, и вдруг - эта афера. Вместо предложенного обмена его квартиры на равноценную в другом районе города, он лишился всякой жилплощади вообще. А из обещанной ему доплаты получил лишь половину. Через год деньги закончились, и снимать квартиру стало не на что. Свою работу ему пришлось оставить.
На этот день скитальческий стаж Геры достиг уже трех лет. География его путешествий самая обширная: от Мурманска до Ташкента и от Ивангорода до Читы; дальше он не решался - слишком короткое лето.
Жизнь его кое-чему научила. Он уже не тот тюфяк, которого может провести любая малограмотная цыганка. И дружбу он стал ценить гораздо выше. Не раз приходилось, и драться, и убегать, и вообще - проявлять свою смекалку и характер. Гера давно уже приобрел завидную выдержку, оптимизм стоика, философию фаталиста. Он стал гораздо чаще смеяться, чем раньше.
Его длительное домашнее воспитание сыграло свою роль: он стремился быть опрятным - купался в реках, озерах, в банях, стирал и штопал свою одежду. Поэтому он больше походил на путешественника, чем на бомжа.
Гера с большим интересом рассматривал семейный альбом Голенко. У Екатерины была стройная, изящно сложенная фигурка, небольшое лицо, правильный нос, полные губки, умные, оттененные длинными ресницами, глаза, роскошные русые волосы, легкими локонами спадающие на лоб и плечи. Словом - женщина она симпатичная.
Интересно было рассматривать и фото своего двойника, особенно последние, на которых их сходство было просто поразительным. Те же овальное лицо, волосы чуть длинней, чем следует, косые бачки, взбухшие нижние веки, несоразмерно длинные руки.
Ему казалось, что это он сам, только ввиду амнезии, теперь уже похожей на реальную, забыл, где и при каких обстоятельствах сделаны снимки.
Гера примерил одежду Жорки. Так и есть - у него были те же проблемы с выбором костюмов, и приходилось шить их в ателье на заказ.
Он сложил свою прежнюю одежду в чистую наволочку и спрятал ее подальше на антресоль. А сам оделся из того, что было в шкафу.
В барчике он нашел диктофон и теперь ходил по городу в наушниках, слушая музыку.
Прошло три дня. Геркина "ревизия" подходила к концу. Ему попалась отличная находка - кассета с магнитофонной записью примерно пятилетней давности с Жоркиным поздравлением по случаю Катиного юбилея. В его пространных пожеланиях было много игры, всяких ласковых словечек и стихов. И хорошо прослушивался тембр Жоркиного голоса.
Разница была, но не столь заметная, можно немного и подучиться. И Гера учился. Всему. И его произношению, и его почерку, и даже - подписи. Зачем? Да он и сам не знал - зачем. Просто интересно.
Но тут возникла одна проблема - заначка на исходе. Надо думать, где раздобыть денег. А не то скоро не на что будет и хлеба купить.
Герка в надежде отыскать хоть какую-нибудь мелочь стал шарить по Жоркиным карманам. В одной рубашке оказались два лотерейных билета "лотто-миллион" десятидневной давности - возможно, еще не проверенные. Герка взял их. Денег не было.
Где же еще поискать? "Да, - вспомнил он, - возле стиралки еще какой-то пакет с Жоркиными вещами. Надо и там проверить.
Он вышел на веранду, поднял с пола пластиковый пакет и тут же вытряхнул его содержимое. Взял брюки. Вывернул карманы. Красная записная книжка с загнутыми уголками, сломанный простой карандашик, несколько монет. В рубахе - ничего.
Гера снова сложил вещи, а книжечку взял в руки, лениво пролистал ее. В ней было сделано несколько аккуратных записей ручкой, а в середине неровная запись карандашом: "Ни... - 22" и рисунок, напоминающий два "флажка", висящих на "шпагате". С "ноткой" и двумя точками - на одном, и "ноткой" и одной точкой - на втором, с какими-то рыжими отпечатками. Он посмотрел страницу на свет. После букв "Ни" были выцарапаны еще две - "ва".
"Карандаш сломался, - догадался Гера. "Нива" - так это же марка машины, - удивился он. - А рыжая мазня, не иначе как засохшая кровь. Вот оно что! - Эта одежда снята с убитого Жорки, а запись - его последнее предсмертное послание.
Значит, надо искать "Ниву" с номером, на котором последние цифры - 22. Вероятно, придя в себя после того, как его сбила машина, Жора записал то, что успел запомнить. А что означают два других значка? - Неясно. Но это уже зацепка".
На всякий случай, захватив с собой диктофон с кассетой, Гера вышел из дома. "Надо разыскать Ваську и расспросить его об этих Крымках и обо всем, что он еще слышал о последнем дне Жорки".
На углу Гера встретился с темноволосым парнем. Его восточное лицо вдруг посерело. "Чего это он испугался? Никак - сосед?"