Тарасов рулил со своим экипажем за машиной Рябинина. Сидел на высоком сиденье скучный, равнодушный. Понимал: выруливает напрасно, полетит Рябинин. Молчал и штурман, сознавая бесполезность происходящего: матчасть у всех была в порядке. Впереди, на самом краю взлётной полосы, горела в бочке солярка - ориентир для взлёта. Мрачно темнел лес.
Первым взлетел командир полка. Когда он оторвался от земли, в эфире прозвучала команда руководителя полётов:
- Очередной! При-го-товиться... взлёт!
Над аэродромом не умолкал рокот моторов. На исполнительный старт, покачиваясь на кочках с крыла на крыло, вырулил лётчик Рябинин. Остановился, вывел обороты до полных, удерживая машину на тормозах, напряжённо ждал. Готовый сорваться с места, самолёт его бился, словно в лихорадке, мелкой и злой дрожью. Из выхлопных патрубков вырывалось синеватое пламя. Окутывая всё, неслась за хвостом снежная колючая пыль.
- Ну, вот и всё! - сказал Тарасов. - Можно заруливать на стоянку.
- Подожди, Максим! - остановил его штурман. - Взлетит, тогда и зарулим, чего спешить...
- При-го-товиться... взлёт! - услышал Тарасов.
Тонкий длинный самолёт Рябинина рывком сошёл с места и стремительно понёсся вперёд, в темноту. Но что это? Бортовые огни на узкой расчищенной от снега полосе начали смещаться вправо всё больше и больше - в сторону от линии взлёта. Там же сугробы, смерть!.. Уклонение продолжалось. Огонь из бочки на взлёте виднелся уже явно левее.
"Что он... с ума, что ли?!. - привстал на сиденье Тарасов. - Направление потерял!..
Самолёт Рябинина неожиданно отделился от земли и без выдерживания перешёл в набор. Всё выше и выше поднимались его бортовые огни.
- Уф, чёрт... взлетел! Ну и напугал же!.. - радостно выдохнул Тарасов. - Только рановато по-моему. Подорвал, а скорость - мала, - продолжал он говорить возбуждённо. - На критических шпарит, а ещё щитки убирать...
- Смотри, смотри, Максим! - закричал штурман. - Падает!..
Тарасов увидел, как перевернулись в темноте бортовые огни, почувствовал, как неудержимая дрожь прошла у него по всему телу, и не успел опомниться и что-то сказать, как далеко впереди, где-то в лесу, полыхнуло пламя, а через секунду даже сквозь шум моторов донёсся в кабину приглушённый взрыв. И сразу же за ним, другой взрыв, более мощный и страшный. Огненным смерчем взметнулись вверх пластающие в горящем бензине обломки. Тарасов тупо отметил: "Сначала взорвались баки, а затем - бомбы". Морем огня разливалось в лесу пожарище.
- У-у-мм! - простонал за спиной штурман, хватаясь руками за голову.
На командном пункте закрыл глаза и навалился грудью на столик руководитель полётов. Несколько секунд он не мог выговорить ни слова. Затем выпрямился, открыл глаза и потянулся рукой к микрофону. Может, убьётся сейчас и второй экипаж...
- Очередной... вы - можете? Полетите? - прохрипел он в микрофон.
Тарасов дал обороты и, всё ещё ощущая в теле неудержимую дрожь, подвернул самолёт для взлёта.
- Да! - ответил он, нажимая на кнопку радиостанции.
- При-го-товиться... взлёт! - полетело в эфир.
Тарасов отпустил тормоза.
- Ничего, ничего, Максим... забудь всё... спокойнее... - ободряюще бубнил штурман. Тарасов слышал его, словно во сне. Покрываясь испариной, он думал лишь об одном: "Только бы не уклониться, не потерять направление!"
Из-за сугроба, размахивая руками, выскочил Хилл:
- Что они там! Безумие!..
Поняв свою беспомощность, он остановился и смотрел на взлётную полосу. Его догнал штурман, пожилой Олф:
- Куда вы, Хилл? Он уже взлетает...
Затаив дыхание, они следили за взлётом. Не отрываясь, смотрел на бортовые огни взлетающего самолёта и руководитель полётов.
- Браво! Браво, чёрт меня побери! - Хилл сорвал с головы русскую шапку. - Взлетел! - кричал он, видя, как самолёт Тарасова отделился от земли и с небольшим набором уходил вверх. - Молодцы, у них настоящий характер!
- Русский характер, Хилл! - грустно произнёс Олф. Он смотрел на пожар в лесу. - Вы слыхали что-нибудь о солдате Матросове? В горячке боя человек закрыл собой пулемётную амбразуру. А мы сейчас видели, как люди готовились к полёту, который мог стать последним. Не в горячке, сознательно! А это - подвиг не меньший, Хилл.
Олф повернулся к пожару спиной, зашагал с аэродрома в темноту. Он много раз был в России, видел, как строили в Сталинграде тракторный. Теперь город разбит, Олф видел его с воздуха и на снимках английских газет. Он знал цену вещам и людям. Там, в лесных сугробах, догорали герои. Он не мог на это смотреть, высокий сухопарый Олф из Кардифа.
- Не смотри туда, не смотри! - приказывал Васильев Тарасову, видя, как машина кренится вправо, приближаясь к пожару внизу. - Убери крен. Крен! - не умолкал он. - Следи за приборами. Всё идёт хорошо, Максим, хорошо... - успокаивал он лётчика. - Тормози колёса... та-ак... у-бира-ю шас-си... - продолжал Васильев отвлекать Тарасова от страшной картины в лесу. И он говорил, говорил, не умолкая ни на секунду. Чем ещё мог помочь?..
Внизу стало темно. С каждой секундой росла скорость. Тарасов понимал: ещё немного, убрать только щитки - и они вне опасности. Он вытер на лице пот и начал отыскивать бортовые огни взлетевших перед ним самолётов. Заметил, в два приёма убрал щитки, пошёл на пристраивание.
Минут через 40 Тарасов освоился, но держаться в строю всё ещё было трудно - лётчики выключили бортовые огни. Тарасов чувствовал себя напряжённо, боялся столкнуться с ведущим. Шли звеньями, с интервалами в две с половиной минуты. Сосредоточив внимание на пилотировании, Максим ничего больше не замечал. Не видел, как взметнулись впереди, скрещиваясь в небе, лучи прожекторов, как начали вспыхивать на тёмной земле светлячки стреляющих эрликонов, как рассыпались ярким светом сброшенные ведущим звеном САБы <a href="http://samlib.ru/s/sotnikow_b_i/bis0906.shtml#ssilka1">1</a><a name="ssilka11"> и осветили всё; не видел, как взорвались и уже горят пожарами на узловой станции цистерны с горючим, как неистовствовал над ними Рябинин-старший.</a>